К вечеру победа явно склонилась на сторону союзников. Французы были разбиты на всех пунктах. Им приходилось теперь думать лишь об отступлении. Это было дело не легкое: горы мешали быстрому и свободному движению. Приходилось или сдаваться целыми отрядами, или падать под градом пуль и картечи. С обеих сторон потери были значительные: французы потеряли убитыми и взятыми в плен до пятнадцати тысяч, у союзников было убито и ранено до восьми тысяч человек.
Наступившая ночь была истинным благодеянием для измученных воинов. Усталые и обессиленные расположились они на ночлег; скоро мирный сон сковал отяжелелые очи храбрых бойцов.
Дело при Нови превзошло своими трудностями все предыдущие подвиги Суворова, он сам потом говорил, что более жестокого сражения ему не приходилось еще видеть. А он ли не видал ужасов войны!
Снова почести и награды полились на Суворова, «Не знаю кому приятнее, — писал государь Александру Васильевичу, — вам ли побеждать или мне награждать вас, хотя мы оба исполняем свое дело, я, как государь, вы, как полководец, но я уже не знаю, что вам дать: вы поставили себя выше всяких наград».
Однако, награда нашлась: государь повелел отдавать князю Италийскому, графу Суворову-Рымникскому, даже в присутствии самого императора, такие же воинские почести, какие отдаются особе государя. „Достойному достойное!“ — писал при этом Павел Петрович. В Англии в честь Суворова выбили медаль. Римские кардиналы прислали к нему особую депутацию и просили его быть покровителем столицы пап. «Целую руку великого человека», — писал Суворову Растопчин.
Победа при Нови, вознесшая русского полководца на вершину славы, была последним делом его в Италии. Венский двор усилил свои интриги и, вместо благодарности, ставил Суворову одну преграду за другой, стараясь действовать на его самолюбие, нередко посылая ему оскорбительные предписания. Великий старец страдал и просил своего государя скорее отозвать его обратно в Россию. Павел Петрович в письмах старался утешить Суворова и советовал не придавать значения неблагодарности и зависти союзников.
Суворов мечтал уже двинуться в Геную, когда совершенно неожиданно был получен из Вены приказ сдать начальство над австрийскими войсками другому лицу, а самому с остатками русского войска идти в Швейцарию. Происками и хитростью австрийцы успели склонить на сторону своих распоряжений и императора Павла. Суворову оставалось лишь повиноваться состоявшемуся решению, хотя обида была слишком велика и нестерпимою болью отзывалась в сердце героя.
Четыре месяца пробыл Суворов в Италии, и вот результаты этого беспримерного похода: выиграно десять больших сражений, взято двадцать пять крепостей, около трех тысяч пушек, двести тысяч ружей и около восьмидесяти тысяч пленных. Неблагодарная Австрия хорошо видела теперь, что все уже сделано для освобождения Италии и поспешила удалить Суворова в Швейцарию. Фельдмаршал нашел в себе силу бодро выполнить отданный ему приказ; любезно и даже дружески простился он с союзниками. «Никогда не забуду я австрийских воинов, почтивших меня любовию и доверенностию и подвигами своими соделавших меня победителем», — писал он в последнем своем приказе.