— Ксюша!
— Кто это?
— Я это — Егор… Открой…
— Что такое понадобилось?
— Открой, я тебе сказать чего-то хочу.
Она вздрогнула и прижала губы к дверной щели:
— Уходи, Егор… Я тебе правду говорю… Дети вот проснутся…
— Да мы тихо, открой… Я в самом деле хочу тебе сказать кой-чего.
— Что сказать? Говори так.
— Про Николая твово…
Ксения собрала подол, прижала в коленях, мороз защипал кожу. Сказала, слушая прерывистое дыхание за дверью:
— Что ты про него можешь сказать?
Егор кашлянул и звучно пришлепнул к двери голую ладонь:
— Да не через дверку же!.. Ты открой… Не трону я тебя, скажу вот, что хотел, и все…
Он стукнул сильней, и руки Ксении в слепом испуге потянулись к запорному бруску…
В зале Егор чиркнул зажигалкой, огляделся:
— Есть что зажечь?
Ксения вернулась в кухню и принесла коптилку. Лампадный язычок над фитилем вздулся вербным комочком, из мрака выплыли стены, комод, детская качалка. Егор, не находивший, с чего начать, увидел Ксеньины босые ноги и вдруг стал скидывать с себя обтянутые литыми галошами валенки.
— Как же ты босая-то? На-ка, на-ка, согрейсь…
Он чуть не силой, путаясь в опавших портянках, подступил к ней, заставил надеть просторные, полные тепла катанки. Ксения укуталась в старенькую байку одеяла, молча села на сундук. Литков подошел и сел рядом и тут же, задержавшись, может быть, на какую-то секунду, повернулся и обнял ее, задышал пьяным жаром в лицо. Ксения попыталась вырваться, но не сумела, Егор потащил ее к постели. Они завалились наземь около нее, звук падения встряхнул, кажется, весь дом…
— П-пусти, паразит! — Ксения чувствовала, что не справляется с Егоровыми руками. — Я детей крикну!..
— Кричи… Пусть поглядят…
— М-м-м!..
— Ну чего ты? Давай миром… Один хоть раз… Пра говорю… Или ты не баба?.. Или сама забыла все? М-ми-нутное дело, едрена-вошь!.. Чего ты боишься? Кто прознает? Николай, что ль? — Егор перехватил ее руки и прижал к полу.
Ксения едва переводила дыхание:
— Эт-то вот… ты про него… и хотел сказать?
Литков смолчал, сердце его тоже бухало, как в бочке.
Ксения шевельнула затекшими кистями, выдохнула:
— Отпусти меня… Все равно ничего не добьешься… Я правду говорю — закричу…
— Кричи… Я те сказал… — Литков потерся о густые волосы расцарапанной щекой — голова ее была повернута набок, — облизнул саднившую губу. — Дура ты, дура… — Он выругался и начал новый натиск. Затрещала материя…
— Больно, ой! — Ксения ударила Литкова по лицу и прохрипела — Не тронь!.. Своему офицеру скажу!..
Руки Егора остановились. Трудно дыша, он приподнял голову и проговорил:
— К-какому… офицеру?