– Боже святый! – ахнула матушка Галина и схватилась рукой за горло. – Что ж это будет-то?
На фоне далекого зарева хорошо было видно, что творится вблизи – из домов выбегали в исподнем красноармейцы и, не успев сообразить ничего, падали убитые. Всадников было много, казалось, они все прибывают, заполняют собой тесную улицу. Несколько всадников, по-видимому главные, гарцевали вокруг памятника, отдавая распоряжения.
Кони погарцевали и направились в сторону церкви.
– Господи, пронеси! – Матушка перекрестилась на образа.
– Эй, батя, спишь долго! – заорали с улицы.
Отец Федор вздохнул, облачился в рясу и, приказав жене не выходить, поспешил на зов. Ася, сестры Ариша и Нюся и матушка с младенцем на руках приникли к окнам.
– Ну, батя, радуйся! Свергли мы самозванцев-советчиков, вернули свое! – хвастался всадник в военной форме с погонами поручика. – Служи молебен нашему оружию!
– Как так – молебен? – опешил отец Федор. – Побойтесь Бога…
– А что нам его бояться? Мы чужого не брали, мы свое вернули и собираемся защищать. Правду говорю, братки?
Братки ответили дружно и охотно. Боевое настроение не иссякло, требовало продолжения.
– Или ты, может, батя, за Советы? Тогда конечно, тогда мы с тобою по-другому поговорим…
– Я, сын мой, Богу служу, а не властям! – возразил отец Федор. – А Богу смертоубийство не угодно.
– Ты что же, поп, отказываешься правое дело поддержать? – с угрозой в голосе вступил другой всадник, чем-то неуловимо похожий на первого. Отец Федор уже догадался, что перед ним братья Зорины. Он оглянулся на дом и увидел в окнах перепуганные лица своего семейства.
Вздохнул и направился к церкви.
С тяжелым сердцем служил отец Федор этот молебен. Нес вокруг церкви образ Спасителя, шел и спотыкался. Знал, что спотыкается не от тьмы ночной, а от того, что так нехорошо, гадко на душе. Мелкие бледные звезды взирали на него из вечности с грустным немым упреком. Кладбищенские кресты уныло темнели вокруг белой красавицы церкви, четыре столетия простоявшей здесь и видевшей всякое. Но такого, когда свои убивают своих, эти стены, пожалуй, не видели прежде.
К окончанию молебна начало светать. Народ стекался к площади, на которой под полыхающим факелом были сложены тела убитых сельсоветчиков и красноармейцев. Женщина в синей сатиновой юбке причитала над кем-то из покойников. Кто-то плакал, кто-то ругался, кто-то потрясенно молчал. Иные приникли к окнам, боясь выходить. Всадники окружили площадь, Арсений Зорин выступил вперед:
– Земляки! Совета больше нет! Установим свою власть, по совести. Освободительные отряды спешат нам на помощь. Еще пару дней, и мы освободим от Советов всю территорию Ярославской, Костромской и Вологодской губерний. В селе объявляется военное положение.