Тою порою, пока и ветер, и море враждебны,
Первое время любви я вспоминаю душой.
Ночь наступала тогда, – и вспомнить о том наслажденье, —
Как из отцовских дверей страстный я в путь поспешал.
Медлить не стал я, – зараз с одеждой сложив опасенье,
Гибкие руки бросал в море прозрачное я.
Трепетным светом луна едва на дорогу светила,
Точно заботливый мой спутник на трудном пути.
К ней поднимая глаза: «Помилуй, богиня», – сказал я, —
Чистая, ты вспомяни Латмоса
[220] камни душой.
Ендимион не велит тебе оставаться суровой.
Взоры, молю, преклони к тайной Леандра любви!
Смертного жаждала ты, богиня, с небес опускаясь, —
Истину молвить не грех. Я за богиней гонюсь.
Пусть умолчу я про нрав, достойный небесного сердца, —
Только богиням судьба столько дарит красоты.
Ближе ее не найти к красе и твоей, и Венеры;
Если не веришь словам нашим, сама погляди!
Также, как светишься ты в лучах серебристая чистых,
И перед пылом твоим бледны созвездия все,
Так и она красотой других превосходит красавиц.
Коль сомневаешься, слеп, Цинтия,
[221] взор у тебя».
Эти промолвив слова иль точно подобные этим,
Я в уступающих мне ночью стремился волнах.
Тихо лучилась волна луны отражаемой ликом,
И молчаливая ночь блеском сияла дневным.
И ни звука кругом, ни шороха слух не расслышал,
Только журчанье воды, телом разбитой живым.
Лишь альционы одни, любимого помня Деикса,
[222]Что-то печальное мае нежно, казалось, поют.
Вот уж с усталыми я у плеч обоих руками
С силою на высоту вдруг возношуся волны,
И разглядев вдалеке светильник: «мой это, – воскликнул, —
Светоч, на тех берегах мой дожидается свет».
И к утомленным рукам вернулись нежданные силы,
И показалася мне мягче, чем раньше, волна.
Холода дабы не мог я чувствовать в бездне студеной,
Пламенем страстную грудь мне согревает любовь.
Чем я скорей подхожу, и ближе становится берег,
Чем остается проплыть меньше, тем радостней путь.
А когда разглядеть меня уже можешь, отваги
Видом своим придаешь и подкрепляешь меня.
95 Тут уже плаваньем я стараюсь понравиться милой
И на глазах у тебя взмахами волны делю.
Силою нянька тебя не пускает к морю спуститься, —
Эго я сам разглядел, ты не сказалась про то, —
И не добилася все ж, хотя задержать и старалась,
Чтобы под первой волной ты не смочила ноги.
Встречен объятием я, в счастливых сливаюсь лобзаньях.
Боги благие! для них стоило море проплыть…
Плащ с своего ты плеча снимая, меня покрываешь,
И осушаешь волну смоченных морем волос.
Ночь остальное, да мы, да башня сообщница знает
И показующий путь мне через воды маяк.
О, не скорее сочтешь той ночи желанной восторги,