Озарения (Рембо) - страница 41

Et mélange ta voile au meilleur de l’été.

Mais toujours près de toi que le silence livre

Aux cris multipliés de tout le brut azur,

L’ombre de quelque page éparse d’aucun livre

Tremble, reflet de voile vagabonde sur

La poudreuse peau de la rivière verte

Parmi le long regard de la Seine entr’ouverte.

Видимое

Если пляж скрипуч, и если

Сумрак куксится, слезлив,

А лазурь слезой в замес ли

Или в волн речитатив,

Дева дымчатых воздухов

Из царенья своего,

Грезя и не слыша, слухов

Гонит стайки для того,

Чтобы ветер губы тронул,

Соль сверкнула на зубах …

Из глубин исторгнут, стону

Вслед, навеки не зачах

Тот огонь души нежнейший,

Освещая мрак древнейший.

Vue

Si la plage planche, si

L’ombre sur l’oeil s’use et pleure

Si l’azur est larme, ainsi

Au sel des dents pure affleure

La vierge fumée ou l’air

Que berce en soi puis expire

Vers l’eau debout d’une mer

Assoupie en son empire

Celle qui sans les ouïr

Si la lèvre au vent remue

Se joue à évanouir

Mille mots vains où se mue

Sous l’humide éclair de dents

Le très doux feu du dedans.

Сен-Жон Перс (Saint-John Perse)

Из книги Анабазис (Anabase)

Песня

* * *

Мой жеребец как вкопанный под древом воркующих горлиц, а я свистом столь чистым свищу, что и для их берегов, хранящих все эти реки, не найдётся обетований. (Листья, к утру оживающие, суть к образу славы )…

* * *

И совсем не то чтобы человек не был грустен, но, поднимаясь до света и с осторожностью пребывая в поле притяжения старого дерева, подбородком опершись на последнюю звезду, видит он в глубине неба огромных размеров чистые вещи, которые превращаются в наслаждение.

* * *

Мой жеребец как вкопанный под воркующим деревом, свистом свищу почище… И мир тем, которые умрут, так и не увидев этот день. Но от моего брата поэта есть известия. Он написал ещё кое-что очень нежное. И некоторые об эом узнали.

Chanson

* * *

Mon cheval arrêté sous l’arbre plein de tourterelles,

je siffle un sifflement si pur, qu’il n’est promesses à

leurs rives que tiennent tous ces fleuves. (Feuilles vivantes

au matin sont à l’image de la gloire)…

* * *

Et ce n’est point qu’un homme ne soit triste, mais se levant avant le jour et se tenant avec prudence dans le commerce d’un vieil arbre, appuyé du menton à la dernière étoile, il voit au fond du ciel de grandes choses pures qui tournent au plaisir.

* * *

Mon cheval arrêté sous l’arbre qui roucoule, je siffle

un sifflement plus pur… Et paix à ceux qui vont

mourir, qui n’ont point vu ce jour. Mais de mon frère

le poète, on a eu des nouvelles. Il a écrit encore une

chose très douce. Et quelques-uns en eurent connaissance.