Присвистнув от радости, я выхватила из‑за голенища крохотный ножик и принялась за дело. Цветы завораживали, но пытаться оторвать их руками было безумием. Крин Тартин каждый раз предупреждал нас от такой глупости, показывая ладони с глубокими шрамами — следами заработанного опыта.
Толстые сочные листы сертилы ломались под лезвием, оставляя на ладонях зеленоватые следы, и я пожалела, что не взяла перчатки (точнее, мне не дали возможности их взять) — к вечеру ладони загрубеют и покроются темными пятнами, смыть которые удастся разве что через неделю. Из пустоголовника я связала плотный пучок, завернув его в пару листов лопуха, чтобы они не успели подвять за несколько часов.
Листья пустоголовника следовало подсушивать осторожно, неустанно посматривая, чтобы на черных кожистых листьях не появились коричневые или зеленые подпалины, затем растолочь с порцией пчелиного воска до однородной массы, постепенно подогревая горшочек, а затем получившуюся смесь разлить по плоским деревянным коробкам, проложенным тонкой тканью.
В любом городе княжеств плотная темная масса, сохранявшая ядреный аромат мяты почти целый год, стоила по серебряной монете за коробочку и считалась признаком благополучия в доме. Хозяйки покупали пустоголовник из‑за запаха, сами того не ведая, что отгоняют от дома еще хвори и мелких вредителей.
Из сочных листьев и цветов сертилы я собиралась выдавить сок, который при выпаривании превращался в липкую мазь для заживления ранок.
Уложив в корзину добычу, я продолжила поиски бледноцвета. Обойти заросли, простиравшиеся в обе стороны было не возможно, а прорываться сквозь них человеку казалось глупо. Поэтому я переставила пластинки в браслете, передвинув в начало синенькую, подхватила корзину зубами и нырнула в узкую щелку среди веток. Шкуре волчицы уж точно не угрожает такая мелочь как шипы и хлесткие удары веток.
Через десяток метров кусты сами собой сошли на нет, а я выскочила на широкую почти идеально круглую полянку, на которой не росло ни деревьев, ни даже травы. Землю покрывал тонкий слой серого пепла, где‑то чуть больше, где‑то чуть меньше.
«Ого!» — хмыкнула я и отскочила назад, опасливо принюхиваясь.
Пахло неприятно, сильной остаточной магией, как если бы кто‑то случайно или специально выжег кусок леса. Трава по краю пепелища пожелтела или вовсе высохла, так что я заключила, что пепелищу не больше нескольких дней.
Осторожно тронув землю лапой, я удивленно чихнула — новая полянка появилась здесь не несколько дней, а всего пару часов назад.
Приняв человеческий облик Уарры, а затем вернувшись в свой обычный, я присела на корточки на границе выгоревшего круга, приложила ладони к земле и прикрыла глаза, сосредоточившись на магии. Уроки чародеек из южных княжеств не прошли даром, к тому же пожар разбудил силу земли, взбудоражив потоки. Разрывы связей звенели так отчетливо, создавая помехи в восприятии, что меня передернуло от отвращения. Выдохнув сквозь зубы, я принялась увязывать нити воедино, боясь перепутать концы. С каждым восстановленным узелком меня вместе с землей отпускало напряжение.