— Сослуживцы. Едем по делам в Вешенскую, — нашлась казачка.
Сослуживцы так сослуживцы, хозяйка постелила мне на кровати, а казачке на диване с высокой спинкой и зеркалом, сама легла в соседней комнате, за стеклянной дверью с цветастыми шторками. Загасила лампу.
В темноте я еще припомнил кое-что из вешенского прошлого, казачка отвечала коротко и тихо, как бы давая понять, что слушает, не спит. Утомленный и дорогой, и тем приподнятым настроением, которое отняло у меня немало сил и после которого наступил спад, я уснул. Уснул, как провалился в омут. За ночь даже ничего не привиделось.
Проснулся, когда в окно уже бил солнечный луч, жег щеку и пробегал от кровати к дивану казачки. Отчего-то было неловко. С закрытыми глазами я прислушался к звукам в доме. Хозяйка давно стряпала на кухне, гремя чугунками. В печи что-то шкварилось, и в горницу проникал возбуждающий запах жареного сала. Я приоткрыл глаза, думая, что соседка еще спит, но она в юбке, без кофточки, с неприкрытыми белыми плечами, стянутыми тесемками лифчика, неспешно убиралась перед диванным зеркалом, убиралась с той крестьянской простотой, в которой не было ни грана бесстыдства.
— Фу! — сказал я, садясь на кровати. — Ну и спалось же!
— А я за всю ночь глаз не сомкнула, — отвечала она, прихорашиваясь перед зеркалом.
— Отчего же?
— Да всё о Шолохове думала. — И скосила на меня карие насмешливые глаза.
* * *
В первый же день по приезде в Вешенскую, сидя в кабинете второго секретаря райкома, который куда-то на минуту отлучился, я поднял трубку зазвонившего телефона и услышал бодрый, почти мальчишеский голос:
— Говорит Шолохов! Кто у телефона?
Я назвался.
— Ах, вот как! Новый собкор. Как Вешенская? Понравилась?
Я хотел было сказать, что уже бывал здесь до войны, что Шолохов в свое время поддержал моего отчима, которому грозили большие неприятности (краем уха слышал, что дело касалось растраты), но посчитал напоминать об этом излишним.
— Осматривайся, привыкай! Вот потеплеет, съездим на рыбалку.
Однако на рыбалку с Шолоховым я так ни разу за два года жизни в Вешенской не съездил.
В кабинет вошел отлучавшийся секретарь и взял трубку. Шолохов поделился с ним впечатлениями от колхозного отчетно-выборного собрания, на котором присутствовал как уполномоченный райкома.
Я узнал, что первый секретарь Морозов сейчас на пленуме в Ростове, и поинтересовался, не тот ли это Морозов, что работал в Большой Мартыновке, на Волго-Доне.
— Он самый. Оттуда его направили к нам с повышением, — сообщил второй секретарь. — Выходит, вы уже знакомы?
— Немного. Приходилось встречаться.