Вилли добавляет пару ласковых от себя.
– Да, отличные товарищи, – горько изрекает наконец Валентин.
Но осадок у него остался. И разъедает изнутри.
К счастью, мы встречаем Тьядена. Он весь грязный, как половая тряпка.
– Слушай, – осматривает его Вилли, – война кончилась, мог бы и умыться.
– Не сегодня, – важно отвечает Тьяден, – в субботу. Даже искупаюсь.
Мы теряем дар речи. Тьяден – в корыто? Может, это последствия августовской контузии? Вилли с сомнением прикладывает ладонь к уху.
– Боюсь, я неверно тебя понял. Что ты собираешься делать в субботу?
– Купаться, – гордо ответствует Тьяден. – В субботу вечером у меня помолвка, чтоб вы знали.
Вилли смотрит на него, как на попугая редкой породы. Затем нежно кладет свою лапищу ему на плечо и отечески спрашивает:
– Скажи, Тьяден, у тебя не бывает в затылке таких колющих болей? А в ушах не звенит?
– Только когда жрать хочется, – признается Тьяден, – но тогда еще и в животе прямо шквальный огонь. Отвратительное чувство. Однако вернемся к моей невесте. Красавицей ее не назовешь, у нее две левых ноги, и она слегка косит, зато добрая, а отец у нее мясник.
Мясник. Дело проясняется. Тьяден охотно делится информацией.
– По уши в меня втюрилась. Ну, сегодня это называется: куй железо, пока горячо. Времена трудные, приходится идти на жертвы. А последним с голоду подохнет мясник. И потом помолвка – это еще не женитьба.
Вилли слушает с растущим интересом.
– Тьяден, – издалека начинает он, – ты знаешь, мы всегда были друзьями.
– Договорились, Вилли, – перебивает его Тьяден, – пару колбас получишь. И немного карбонада в придачу. Приходи в понедельник. У нас как раз сивушная неделя.
– Это как? – удивленно спрашиваю я. – Вы что, еще и гоните?
– Гнать не гоним, но будем забивать сивку.
Мы клятвенно обещаемся быть и бредем дальше.
Валентин сворачивает в «Старый город». Там останавливаются артисты. Зайдя, мы видим группу лилипутов, которые только сели ужинать. На столе суп из репы. У каждой тарелки по куску хлеба.
– Надеюсь, они наедятся этой бурдой по карточкам, – размышляет Вилли. – Желудочки-то ма-аленькие.
Стены увешаны плакатами и фотографиями – пестрые ободранные картонки, на которых изображены атлеты, дрессировщицы, клоуны. Старые, пожелтевшие, потому что в последние годы ареной акробатам, наездникам и штангистам служили траншеи. А там плакаты не нужны.
Валентин показывает на одну афишу.
– А вот это был я.
На картинке человек с грудью колесом делает сальто с подвешенной под куполом трапеции. Но в нем при всем желании нельзя узнать Валентина.
Танцовщица, с которой он собирается работать, уже ждет. Мы идем в малый зал ресторана. В углу навалены декорации. Это для юмористического скетча «Лети, мой хромой голубок» про жизнь наших солдат. С куплетом, который два года назад пользовался большим успехом.