Вышли на дорогу, пошли по пыльной обочине, глотая густо поднятый техникой и тысячами ног чернозём, перемолотый в пыль. Тут нас и нашёл водила моего ГАЗика. Он нас быстро примчал до штаба.
Едва попав в расположение, пришёл в дикую ярость - успели накатать и натоптать множество дорог и тропинок, люди и транспорт в совершеннейшем беспорядке размещены, как придётся. Раздраконили на свежие дрожжи! Разорался, как паровоз перед переездом. Как не на фронте, а в тылу! Тут ещё и Брасень попал под горячую руку - сунулся ко мне, чтобы я куда-то позвонил, а то ему опять чего-то не дали, но - получил по шее, ещё и пинка под зад. Забегали с охапками веток, стали натягивать масксети. А самим догадаться не судьба? Тут весь извёлся, как их потерять не можется, а им самим собственная жизнь - не дорога. Значит, я - заставлю её, жизнь, поберечь! Кулаками желание поберечься вобью! И мой рассудок сберечь, заодно.
Подойдя к штабной палатке, вообще пришёл в неописуемый "восторг"! Палатка! В зоне досягаемости батарей противника! Гля! И чему я их учил!
- Сугроб! Гля! Иди сюда, пёсий потрох! Ко мне, гля!
- Иваныч, ты чё? Комфронта же!
- Ты ещё и генералов угробить решил? - взревел я.
И ударил его, со всей своей возможной дурью и злостью, в грудь. И, ещё не известно, чем бы это закончилось для моего же начштаба, да и для меня потом, но удар мой успел сбить Громозека, начштаба получил только по касательной. Зато, я накинулся на Громозеку. Несколько минут мы, молча, пыхтя только, вели схватку. Я наносил удары, Громозека их, молча и очень эффективно, парировал или уклонялся.
- Генерал ждёт, - напомнил он мне. Как будто мы не дрались, а в подкидного играли.
Я перестал пытаться пробить его оборону, тяжело вздохнул, выдохнул.
- Полегчало? - спросил Громозека.
Я кивнул. И верно, мир перестал "мерцать" сумраком.
- Обращайся.
Я ухмыльнулся, два раза хлопнул по своим бокам, выбивая из одежды пыль, и шагнул за полог палатки.
Война - путь обмана.
Встав перед генералами, представился, извинился.
- Пришёл в себя? - с недовольной усмешкой спросил Николай Федорович. Он был зол. Но, старался этого не показать.
- Да, спасибо.
- Постарайся впредь воспитывать своих подчинённых не в присутствии вышестоящих командиров. Это некультурно.
- Виноват, исправлюсь.
- Надеюсь.
И как начал меня распекать! За то, что я не сидел здесь, в лесу, пеньком, а переправился на ту сторону. Да ещё и в бою лично учувствовал! Я слушал, слушал, а потом не выдержал, глухо, как-то рокочуще, от всё ещё не отпустившего меня гнева, задавленного, но не исчезнувшего, начал говорить: