Встречала нас, естественно, толпа москвичей с букетами и воздушными шариками. Примерно на одну четверть пипл состоял из проверенных и перепроверенных передовых ткачих-поварих, а на три четверти — из штатных сотрудников и сотрудниц Главного Управления Охраны. Каким макаром в эту отборную массовку сумели внедриться мамаша Славика и ее отпрыск, я понятия не имею. Но они внедрились. И в ту минуту, когда самый знаменитый бабник западного полушария отпускал дежурные комплименты красоте российских женщин, мамаша сумела протиснуться в первый ряд и на хорошем английском прокричала экс-президенту о том, что толстый Славик — как раз-таки его, Клинтона, внебрачный сынок.
Дальше, судя по Вовиному рассказу, начался форменный Голливуд. Бывший президент США изменился в лице, обхватил руками седую голову и простонал: «Ноу, сорри, мэм, итс импосибл!» После чего в беседу вступил я, а вернее, не столько я, сколько забродивший внутри меня коктейль из виски-водки-и-бог-знает-чего-еще-там. Потому-то я вдруг решил оригинальным способом уберечь Билла от конфуза. И заодно продемонстрировать ему широту русской натуры. «Не ори, женщина, — обратился я к этой аферистке. — Не травмируй хорошего человека. Если уж тебе приспичило, запиши своего жирдяя на меня. Считай, что типа я его родитель…»
— Так прямо и сказал? — опечалился я.
— Слово в слово, — заверил меня очкастый Вова. — Официальная стенограмма не велась, но там, на площади, снимали операторы пяти мировых телекомпаний, в том числе Си-Эн-Эн. Сюжет прошел в мировом эфире и в блогах, отпереться уже невозможно.
— А Славик не удивился, что теперь его папа — это я?
— Нисколько, — вздохнул Вова. — Мамочка его, как мы потом докопались, все время меняла версии. Каждый раз вбрасывала идею покруче. В пять мальчик узнал, что папаша был гонщиком и разбился на болиде во время «Формулы-1». В семь лет мамочка все переиграла, и теперь он был подводником, погибшим в схватке с гигантским кальмаром. В десять Славику по секрету сообщили, что отец его был космонавтом и взорвался вместе с астероидом, спасая Землю… Ну а в одиннадцать появился папа-Клинтон.
Я мысленно прикинул, что президент России так-сяк вписывается в этот звездно-героический ряд. Теперь бы еще придумать, куда девать спонтанного сыночка? Боюсь, он повис на мне, как гиря. До его совершеннолетия придется расплачиваться за импровизацию. Одно утешает: по крайней мере Билла я умыл роскошно.
— Ты не помнишь выражение его лица, когда я выступил с тем заявлением, ну там, на Красной площади? — спросил я у Вовы, отпуская его галстук. — Надеюсь, лицо было достаточно глупым?