Ангел Люси всегда говорит Фриде правду.
Беда Фриды в том, что она это знает.
* * *
Фрида говорит:
– Танцуем зеленый. Но не теплый цвет молодой листвы и свежей травы, о нем пока забудьте. Сегодня мы будем танцевать изумрудный. Холодный, блистательный, неумолимый. И не говорите, что я вас не предупредила.
Фрида говорит:
– О чем задумался, счастливчик? Ты прекрасен, как вечерняя заря, и я желаю с тобой танцевать.
Фрида говорит:
– С кем еще танцевать такой злой, такой прельстительный и страшный зеленый, как не с тобой.
* * *
Пока не попробовал, даже не предполагал, как легко, оказывается, танцевать заданный цвет. Представлять, как жидкая яркая краска заливает все окружающие предметы, паркетный пол, зеркальные стены, низкий, давно небеленый потолок, как разбавляется цветным сиропом густая заоконная тьма, как меняют цвет фиалковые глаза его лучшей в мире учительницы, как звуки бесхитростной музыки превращаются в цветные сияющие нити, трепещут и оплетают танцующие тела, как наконец окрашивается внутреннее пространство, которое привык считать пустотой.
Видеть, как весь мир исчезает в цветном подвижном тумане, а потом сладко взрывается с нежным, но явственно слышным хлопком, и тогда все становится цветом и светом, перестает существовать, начинает быть, и тогда Феликс уже почти знал, что происходит тогда, что за паутина плетется, что за дыры латаются. Уже почти понимал, что такое эти разноцветные танцы и зачем они. Уже почти видел радужные круги, медленно расходящиеся по поверхности океана времени. Но сформулировать все это не смог бы даже на своем внутреннем почти бессловесном языке, специально предназначенном для переговоров с бездной, притаившейся в дальних коридорах сознания. Впрочем, бездна-то в пояснениях не нуждалась, она просто была счастлива – впервые с тех пор, как пришлось убрать в шкаф футляр с саксофоном.
И впервые за эти годы Феликс подумал, что победить смерть гораздо проще, чем кажется.
И почему бы не попробовать прямо сейчас, пока весь мир и он сам – изумрудно-зеленый свет, и смерть – изумрудно-зеленый свет, и желание ее победить – изумрудный свет тоже.
И мертвый Лис – изумрудный свет, как все остальное. Как будто он здесь, как будто тоже танцует, как будто живой.
* * *
Фрида думает: «Этого следовало ожидать».
Фрида думает: «Если бы он не попробовал, я бы, пожалуй, даже рассердилась».
Фрида думает: «А все-таки придется дать ему по ушам. Бедный мой бедный».
Фрида шепчет:
– Да, счастливчик, ты правильно все понимаешь. И в то же время, ты пока не понимаешь вообще ничего. Поэтому, пожалуйста, прекращай фантазировать. Твой друг не воскреснет от того, что ты тут со мной танцуешь. Мертвые вообще никогда не воскресают. И это, поверь мне, к лучшему.