Дозорные поднялись по щебенке и нашли удобный выступ, нависающий над поляной. Внизу, в густой траве, прямо под ними, отдыхала группа. Солнце уже миновало зенит и слегка сместилось к западу. Горячие лучи ощутимо давили на спины и затылки спецназовцев, вызывая чрезмерное потовыделение.
Тюлень, ширококостный рыжеватый парень, осмотрел раскинувшуюся перед ним местность и удовлетворенно кивнул головой:
— Здесь побудем.
Он присел на нагретый камень, положил автомат на колени и потянулся за фляжкой. С наслаждением сделал крупный глоток, затем, поймав осуждающий взгляд напарника, скривился, набрал полный рот воды, сразу же став похожим на огромного хомяка, спешащего в нору со своей добычей за щеками, запрокинул голову и принялся полоскать горло. Его товарищ осторожно, оберегая раненую руку, опустился рядом. Это был сухощавый боец с настороженным взглядом и плотно сжатыми губами.
— Вода теплая, зараза!
— До ближайшего холодильника километров сто отсюда, — отозвался Резкий, держа фляжку здоровой рукой. — А все-таки красиво, да?
И он, и Тюлень, поглощая воду, не спускали внимательного взгляда с пологих хребтов, уходящих к востоку. К северу от них, над чертой, проведенной перистыми облаками, возносилась к небу громада Главного Кавказского хребта. Среди густой зелени холмов были видны розоватыми и белыми пятнами отцветающие боярышник, яблоня и алыча. Казалось, что мягкая дымка, лежащая над дальними предгорьями, вызвана отраженным светом этих листьев.
— Смотри, рюрик! — Резкий, запрокинув голову для очередного полоскания, нашел взглядом птицу.
— Кто, что? — чуть не подавился Тюлень. — Какой еще Рюрик? Царь, что ли? Ты о чем сейчас, Резкий?
— Сокол на древнеславянском — это рюрик.
— А! — сразу же успокоился его напарник и поболтал зажатой в руке фляжкой. — Так бы сразу и сказал… а то напугал меня. Я подумал, что у тебя уже «глюки» от промедола начались. — Тюлень знал, что Резкий увлекается историей, поэтому слова товарища его совсем не удивили. — Ну и что, — добавил он, со вздохом убирая фляжку, — кого здесь только нет. А может, и орел.
— Это сокол, — повторил Резкий, мотнув головой и провожая взглядом черную точку в небе над хребтом. — Орлы селятся дальше, там, в горах.
— Хорошо, хоть не ворона, — проворчал Тюлень. — Дурная это примета, когда ворон начинает кружить над спецназом. — Его лицо внезапно омрачилось, и он невольно бросил взгляд на раненую руку товарища: — Как, кстати, твоя рука?
Резкий осторожно подвигал плечом и поморщился:
— Плохо, Тюлень. Кровь уже не идет, но рука немеет. Я ее совсем не чувствую.