Страха не было. Не было привычной тревоги, куда-то исчезла даже накопившаяся за командировку усталость…
Виноградов хотел обдумать все это подробнее, но времени на самоанализ уже не оставалось – он с точностью до минуты вышел в условленное место.
Природа сама подарила его когда-то путникам для ночлега и отдыха. Почти на всем протяжении дорога петляла в узкой щели между почти отвесными склонами, но тут горы чуть-чуть расступились – и образовали ровную, вытянутую в форме эллипса площадку.
Говорят, когда-то здесь свободно, без помехи движению, можно было разместить полдюжины «камазов» и «татр» с прицепами. И для водителей имелось все необходимое: родничок, навес для мелкого ремонта у скалы, кострище… А главное – та самая металлическая эстакада, к которой сейчас направлялся Владимир Александрович.
– Если смерти, то мгнове-е-енной… если раны – небольшой!
Он тянул сейчас эту свою любимую революционную песенку, почти как молитву: не задумываясь, но с искренним чувством.
Качество исполнения оставляло желать лучшего: и музыкальный слух, и голос у Виноградова, конечно, были, но совместить их ему ещё ни разу не удавалось. Пел Владимир Александрович плохо. Отвратительно пел! Впрочем, кому не нравилось – могли и не слушать…
Особенно здесь.
Майор демонстративно уселся на полусгнившую скамью, всего в паре шагов от эстакады: пусть понервничают. Наблюдатели, мать их душу!
А может, и нету вокруг никого… Виноградов прикрыл глаза, помолился, теперь уже по-настоящему, и встал.
Прямо к вдавленной в грунт опоре «скотчем» был на совесть примотан полиэтиленовый пакет.
Владимир Александрович оглянулся. Поставил чемоданчик так, чтобы получилось устойчиво и незаметно со стороны дороги. Затем принялся отрывать виток за витком клейкую ленту…
– Ну, что? Прочитал?
К стыду своему Виноградов и не заметил, как очутился в окружении республиканских гвардейцев. Путь налегке, обратно, от эстакады к тому повороту, за которым майора высадили из машины, занял всего минут десять – значительно меньше, чем он шел с чемоданчиком.
– Да, вот. Смотрите.
Владимир Александрович протянул сверток.
Асхабов сунул руку под полиэтилен и достал из-под надорванной уже пленки бумажный конверт. Повертел его туда-сюда, но не обнаружив ни надписей, ни марок сунулся внутрь:
– Ага… Понятно.
– Где это? Далеко? – Полюбопытствовал Виноградов.
– Нет, не очень. Рядом.
Владимир Александрович опять взял у него из руки листок: стрелка, изображение микроавтобуса, несколько цифр и два слова печатными буквами. По-русски…
Запищал сотовый телефон. Асхабова вытащил трубку: