– Алле?
Выслушав сообщение, коротко ответил и дал отбой. Потом пояснил специально для майора:
– Они подьехали. Чемодан забрали. Проверили…
– Все в порядке?
Вопрос был задан невпопад, но Асхабов только махнул рукой:
– По машинам!
Колонна развернулась и пошла в сторону крепости. Но примерно через семьсот метров головной БТР нырнул вправо и почти не считаясь с отсутствием дороги запрыгал по руслу высохшей речки.
Стало не до расспросов.
Виноградова и его спутников без пощады швыряло от борта к борту и главное теперь было – не прикусить язык и уберечь голову от самых болезненных ударов.
Наконец, бронетранспортер застыл на месте – и Владимир Александрович уткнулся носом в спину здоровяку с переднего сиденья.
– Вылезаем?
– Да, пошли… Быстрее!
Белую «мазду» с тонированными стеклами заметили почти одновременно:
– Вон они! Все точно. Пошли?
– Спокойно.
Микроавтобус заполз передком на огромный валун, и стоял, почти уперевшись своими японскими фарами в небо.
Вокруг, конечно, ни души.
Однако, вместо того, чтобы сразу броситься к «мазде», Асхабов послал две группы на осмотр окресности – попадать в засаду ему больше не хотелось.
Потом вперед пошли бородач с миноискателем и ещё один сапер, и только после них командир гвардейцев приступил к самому главному.
Кабина была пуста.
– Ну, во имя Аллаха!
Задняя дверь микроавтобуса открылась легко, без скрипа.
– Господи…
На дне салона лежали два тела, накрытых большим и тяжелым куском брезента.
– Отойди-ка, майор! – Асхабов перегнулся внутрь, насколько это было возможно, и потянул на себя дальний край материи:
– Живой! Живой, да?
Тут и Владимир Александрович не разглядел даже, а угадал какое-то шевеление:
– Самошин? Ну, бляха… Живой!
Журналист был крепко-накрепко, по рукам и ногам спеленут парашютными стропами. Шея его профессионально фиксировалась петлей-удавкой, которая при этом удерживала ещё и забитый в рот кляп.
– Нож есть? А то задохнется от радости!
Опережая Асхабова, майор до конца сдернул с лежащих брезент:
– Гвоздюк?
– Вах-х…
Второго журналиста никто не связывал.
Нужды в этом, собственно, не было. Длинное, нескладное тело телевизионного оператора оказалось мертвым: одна ладонь у сердца, другая сжата в кулак.
На запрокинутом лице, вокруг синих губ темнели кровоподтеки.
– С ним что – все? Точно, да? – Не хотел верить себе Асхабов.
Владимир Александрович убрал руку с шеи покойника:
– Да. Уже давно…
– Ах, билять! Порву, падлы!
И в этот момент тихо, по-кошачьи всхлипнул Самошин…
* * *
Владимир Александрович обернулся на скрип дверных петель:
– Спит?
– Заснул. – Асхабов прошел к столу. – Убирать?