На следующий день, едва позавтракав, Леня вылетел во двор, сжимая в кулаке заветный каблук.
Пашка хмыкнул не очень одобрительно, увидев эту шайбу. Однако решающим испытанием должна была стать игра.
И вот, выпущенная из рук Лени, шайба неуверенно запрыгала по мерзлым кочкам и буграм двора.
— Конечно, — сказал Леня, — если бы на льду…
— А старая и здесь была хороша, — сурово изрек Пашка.
Ясно, шайба легка и слишком уж плоская! Игру пришлось прервать. Леня чуть не плакал.
— Идея хорошая, — сказал Пашка, ковыряя шайбу ногтем. — Но нужен нельм каблук. Понимаешь, новый. Нестоптанный…
— Где же я его возьму? — всхлипнул Леня.
— Вот этого я не знаю…
Никто не подозревал, как внимательно изучал Леня в ближайшие часы ноги всех членов своего семейства. Он быстро убедился, что мать и сестра не представляют для него никакого интереса. Оставались отец и он сам, Бубырь. Но ему на зиму были выданы валенки, срезать же каблук с ботинок, в которых отец ходил на работу, было настолько рискованной затеей, что Бубырь сразу благоразумно от нее отказался.
Было от чего прийти в отчаяние!
И в тот момент, когда казалось, что все пропало, Леня с трепетом вдохновения вспомнил, что ему еще весной были куплены ботинки навырост, что они, целехонькие до сих пор, лежат в нижнем ящике шкафа, там, где мама хранила новую обувь, и что об этих ботинках вряд ли кто-нибудь вспомнит до новой весны. А это еще когда будет!
Дождавшись снова, чтобы все разошлись и оставили его в квартире одного, Леня не только с чрезвычайной аккуратностью отделил каблук, но даже прибил на его место теми же новыми гвоздями старый папин каблук, не сумевший стать шайбой. Что касается нового каблука, то он не вызывал никаких сомнений. Это была настоящая шайба, даже лучше той, знаменитой, вырезанной из старой шины.
А как хороша она оказалась в игре! Когда уже поздно вечером пришлось расходиться по домам, Пашка забрал шайбу себе.
— Целее будет! — сказал он многозначительно.
И от этих слов сердце Лени сжалось в тяжелом предчувствии.
Ему сразу показалось, что он очень устал и ноги не торопились нести его домой.
Но когда он решительно позвонил, а потом, потянув на себя тяжелую дверь, незаметно взглянул на лицо открывавшей ему сестры, то ничего особенного не заметил. И мама была спокойна. Она позвала его ужинать, они поговорили о школьных делах и о мальчишках, которых мама знала. Она расспрашивала о Пашке. И только! Леня даже принялся болтать ногами и победоносно взглянул на сестру, которая вечно корчила из себя старшую и даже сейчас сидела с какой-то непроницаемой физиономией. Разве сумела бы она так здорово раздобыть шайбу?