Сейчас Сыч это узнает.
– Стойте, где стоите, – стремительно приблизившись, велел он негромко, но его услышали и, замерев на месте, уставились на него. – Я голыми руками могу убить вас сотней разных способов. А могу просто нарушить герметичность ваших костюмов, и вы станете такими, как все эти ходячие куски мяса. Выбирайте.
Его должны были умолять оставить их в покое, не убивать, и уж тем более не срывать с них забрала-маски. Обязаны были угрожать страшной расправой, быть может, даже швырнуть в него загадочным стальным цилиндром и, конечно же, не попасть. Еще в отчаянии на него могли наброситься с кулаками, но того, что произошло, он никак не ожидал. Ну вот никак!
Оставив безуспешные попытки запереть склеп и широко раскинув руки, высокая женщина подбежала к нему, оторопевшему, не сообразившему, как на такое реагировать, и обняла его, крепко-крепко прижала к своей груди, довольно ощутимо надавив ему стальным цилиндром между лопаток.
– Сын, ты жив. Я знала, что ты жив, – наконец отстранившись, заявила она, и внутри у Сыча все оборвалось в бездну, в падении превращаясь то в кипяток и пар, то вновь в огромный цельный кусок льда.
Главное, он не смог понять, его это ощущения или же проклятое падение с тошнотой и головокружением было навеяно Мором, присутствие которого стало таким явным, что следопыт на миг даже подумал, что князь сможет вытеснить его из тела.
Тело, да. Все дело в мерзком слабом теле, страдающем без своего обожаемого напитка. Женщина видела перед собой князя Мора, а не следопыта Сыча, и при этом называла князя сыном. Значит, она – мать бесхребетного темнокожего уродца и жена князя предыдущего? Очень может быть. Княгиня ведь человек непубличный, мало кто из придворных мог похвастаться личным знакомством с ней, ведь на пирах она не появлялась, аудиенциями мужа и визитами послов пренебрегала, а в супружескую спальню прихлебателей и лизоблюдов не допускали.
Пока Сыч соображал, какую выгоду ему извлечь из создавшейся ситуации, мать Мора говорила не умолкая:
– Так уж получилось, что ты, сын, – самая большая моя неудача в жизни, но я – твоя мать, и я все равно люблю тебя, каким бы ты ни был. Твой отец, ты знаешь, тебя терпеть не мог и требовал, чтоб я избавилась от тебя, но я всегда была за тебя, ты же знаешь.
Проделывая в многослойной пыли канавки, по щекам Сыча потекли слезы. Он почувствовал сильное волнение и не смог понять, его это слезы или же плакал князь Мор. Вроде бы ответ был очевиден, но…
На площади позади него стало неспокойно.
Он спиной почувствовал, как пришли в движение свободные от трупов «корни», враз утратившие интерес к наступающим колоннам. Родд узнал как-то, что следопыт рядом, и в княжеском замке заскрежетало и загрохотало. Похоже, именно там Родд скрывал свой центр управления, свою основную массу, и теперь этот центр выбирался наружу, чтобы личным присутствием засвидетельствовать свое почтение Сычу и его новым подругам из склепа.