Я чуть не выронила стакан и поспешила поднести его к губам и сделать глоток.
— А тебе не приходила в голову мысль, хоть раз приехать лично и увидеть и ту спальню, и сад, и… меня?
Отец опустил голову, а когда вновь поднял ее, его взгляд стал виноватым.
— Я не мог. Навалилось очень много работы, «Джорджтаун-кэпитал» разваливался на части, нужно было продавать акции, искать инвестиции и новых партнеров. Я платил сумасшедшие деньги за твое лечение, содержал Сару и девочек. Хорошо, что Джон Чедвик меня поддержал. Единственный, кого до сих пор считаю другом. Надеялся, что ты поймешь. Тем более, Монтгомери писал, что посещения тебе противопоказаны из-за неустойчивой психики.
Я поперхнулась виски и закашлялась.
— Ну хоть «Джим Бим» для тебя оказался слишком крепким, — заметил отец. — Не узнаю свою девочку. Ты спокойно пьешь спиртное. В нашей семье женщины так не делают. А кто научил тебя курить?
— Ты его… — прохрипела я, пытаясь совладать с кашлем, — не знаешь. И вряд ли я хочу… чтобы знал.
— Кто-то из пациентов? — насторожился отец, но тут же сам махнул рукой. — Ладно, не отвечай. Чувствую, Монтгомери баловал тебя и давал слишком много свободы.
— Да уж, — хмыкнула я.
— Как вам это удалось? — пробормотала я, когда загадочный мистер Дружеч усадил меня в электромобиль и тронулся с места, оставляя позади мрачные стены психиатрической лечебницы.
— В нашем мире все продается и все покупается, — ответил он, и только сейчас в его речи стал заметен легкий акцент.
— Вы не шутили, когда говорили, что купите меня?
— Нет, не шутил. Монтгомери и я давние партнеры. Он продает, я покупаю. Цена фиксирована, условия сделки давно проверены временем.
Только теперь до меня стал доходить смысл его слов. Незнакомый мужчина утверждает, что купил меня у главврача. Автомобиль движется по шоссе в неизвестном направлении. Внутри шевельнулось нехорошее предчувствие. Вот так и попадают в рабство.
— Не бойся, — тут же отреагировал Дружеч.
Он оставался спокоен и лишен эмоций, но мои эмоции считывал по-прежнему прекрасно.
— Тогда объясните, зачем я вам понадобилась, и куда мы едем.
— Ты когда-нибудь подбирала кошку со сломанной лапой на улице? — он смотрел на дорогу и даже не повернулся ко мне. — Или сбитую машиной, но еще живую собаку? Ты знаешь, девочка, что такое милосердие?
Я покачала головой. Ничего такого.
— Монтгомери никогда не продает кого-то, если не уверен, что не появятся родственники. Ему не нужны проблемы. Он легко продал тебя, а это значит, что ты никому не интересна в этом мире. Никто не научил тебя справляться с собственной сущностью, предпочтя списать, как сумасшедшую. Я соврал тебе, сказав, что ничего не чувствую. Мне всегда хочется плакать, когда езжу по лечебницам и вижу таких, как ты. Вот, что такое милосердие.