Поезд громыхал, и мои мозги, казалось, громыхают с ним. Я пребывал в полуоглушенном, полусонном состоянии, и очнулся, только когда поезд тронулся, потому что в вагоне сделалось вдруг очень душно, и я вынужден был снять пальто и пиджак, хотя соседи по купе и смотрели на меня с недоумением.
Ландшафт за окном поезда был унылым и скучным, хлестал дождь, печальные овцы бродили, понурив головы, по полузатопленным полям. Впервые со своего приезда я затосковал по теплу тропиков, по голубым небесам и красочным цветам, по яркому сиянию солнца и по гигантским открытым пространствам, простирающимся во все стороны. Я почувствовал себя стесненным и подавленным, здесь у меня не было никакой цели, мне недоставало друзей, и у всех, кого я видел вокруг, были замкнутые, тоскливые, скучные лица.
В Хисли меня ждал автомобиль, темно-зеленый «бентли», и я устроился, глубоко погрузившись в мягкое сиденье, а мои чемоданы поставили в багажник. Наслаждаясь роскошью, я в то же время испытывал некоторые опасения — было бы, несомненно, гораздо лучше, если бы я остался на Прикеттс-Грин и сидел в одиночестве, греясь у камина. Я испытывал неуверенность, не знал, как меня примут, и не буду ли я себя чувствовать неуместным в этом роскошном доме среди незнакомых людей — тем более, я и с хозяйкой-то дома едва знаком. Автомобиль тем временем въехал в высокие ворота, и, несмотря на все свои предчувствия и опасения, я с нетерпением ждал, когда увижу Пайр. Словно догадавшись об этом, а может, стараясь сделать въезд более торжественным, шофер поехал медленнее. Дождь прекратился, небо немного разъяснилось и просветлело, хотя день по-прежнему оставался довольно унылым, и скоро должен был наступить вечер. Быстро миновав ничем не примечательные кустарники, мы свернули на длинную прямую аллею между огромных вязов. По обе стороны тянулся парк, где паслись маленькие лани. Я представил, как это выглядит летом, когда ветви одетых листвой деревьев смыкаются арками наверху, и солнечный свет струится сквозь листья. Это была та самая Англия, о которой я читал рассказы в книжках моего опекуна, когда был маленьким, и именно такого рода картину я годами держал в уме.
— Теперь, сэр, вы можете увидеть дом, там впереди.
Я посмотрел и, увидев его, тут же воспрянул духом. Строение, высившееся передо мной в дальнем конце аллеи, было, безусловно, великолепно и необычно. Из серого камня, с крыльями по обе стороны от главного здания. К парадному входу, плавно изгибаясь, вела лестница.
Перед ней, в центре широкой круговой подъездной дорожки был огромный фонтан, у колонн портика располагались большие вазы. Дверь была открыта, свет изнутри лился в окружающие сумерки — и, конечно же, каждое окно было наполнено светом, а сияние стеклянных люстр смешивалось с более мягким светом свечей. Я увидел классическую оранжерею, и когда мы наконец свернули на подъездную дорогу, я мельком заметил протянувшиеся в темноте за домом лужайки, высокие стены и пруды с лилиями, переплетение дорожек и еще фонтаны, и исчезающий вдали склон, спускающийся к глади озера.