Один из охранников предложил Чулкову натянуть на голову некое подобие шлема со встроенными наушниками и микрофоном, чтобы Федор мог комментировать свой полет. За это компания, производящая такие шлемы, обещала какой-то бонус. Но охранника оттолкнули парни с эмблемами "Майкрософта" на спинах, а когда тот запротестовал, вообще увели с крыши.
Чулков подошел к краю, перебрался через ограждение. Еще раз проверил крылья. Они показались чуть великоватыми, ерзали на спине, болтались в кулаках. Кажется, он стал бояться летать еще больше, потому что прыгнул вниз, закрыв глаза. Хотя никогда так раньше не делал.
Воздух оказался не совсем плотный, а обманчивый и прерывистый.
То летишь, как в Париже, хоть трюки разные выделывай, то проваливаешься сразу этажей на двадцать вниз. И ничего не понятно.
Зато когда снизу вдруг ударил довольно теплый ветер, Чулков сумел набрать высоту. И тогда огляделся. Гудзон был забит кораблями, в тумане виднелась Статуя Свободы. Очень близко, гораздо ближе, чем можно было ожидать от такого города, начинались одноэтажные коттеджи и парки.
А вообще-то, лететь оказалось просто, потому что не было никаких проводов. И людей внизу видно не было, уж очень высоко вознеслись эти две домины.
Чулков уже решил, что пора и честь знать, пора планировать на другую крышу, как вдруг понял, что совсем не помнит, куда следует приземляться. По контракту, который дотошно растолковала ему дочь, если он не преодолеет расстояние между обоими зданиями, никаких денег не получит. А что тогда будет с женой? С дочерью? Да и обидно как-то целый полет отдавать американцам задаром.
В общем, он подлетел к одному из небоскребов, жену не рассмотрел, но она могла где-нибудь в сторонке наблюдать за его полетом по телевизору, который теперь всегда носил за ней какой-то совершенно незнакомый Федору мужчина. Этому проходимцу жена в последнее время часто и широко улыбалась, так что вполне могла где-нибудь с ним уединиться.
На всякий случай Чулков полетел к другому небоскребу. Сам виноват, решил он, раз уж не научился разбираться в наземных ориентирах. С ними, как с проводами, у него все время выходила промашка. И вдруг он понял, что руки устали, очень. К тому же в воздухе разлилось какое-то гуденье. А оно не обещало ничего хорошего.
Вертолет вынырнул из-за здания небоскреба, к которому Чулков подгребал, как пловец, давным-давно израсходовавший свой запас энергии. И высоту он набрал хорошую, можно было бы спланировать, но он все-таки греб, чтобы все было по-честному и скорее закончилось.