Вертолет оказался довольно странный, черный, как сажа, без малейших признаков каких-нибудь цифр или букв. Он зашел Чулкову в бок, и от ветра, поднятого его винтами, крылья затрепетали, стали неровными, неуклюжими, так что Федору поневоле пришлось взять в сторону.
Потом черная машина стала подниматься, ураганный ветер обрушился на Чулкова, и вся запасенная им высота мигом пропала, теперь он уже не мог сесть на крышу, даже если бы начал набирать высоту, наматывая круги. А потом Чулков в окна небоскреба заметил, что за толстыми стеклами все орут, размахивают руками, куда-то показывают. Он обернулся - и ахнул.
Под ним на каких-то полупрозрачных кронштейнах болталась широкая, словно для Ихтиандра, сеть. И падал он прямиком в нее...
Федор попытался развернуться, и ему это удалось - ценой потери двадцати этажей высоты. Вертолет развернулся следом за ним.
Откуда-то сбоку долетел мелкий стрекот винта. Обливаясь потом, Чулков обернулся туда, чуть не потеряв скорость, и увидел, что к нему и к черному вертолету несется прозрачно-белый пузырь с надписью "POLICE" на хвосте. Федор едва не перевернулся, попробовал направиться к этой странной воздушной лодочке, но...
Совсем рядом загрохотал пулемет. Чулков поднял голову. Черная машина снова висела над ним и поливала полицейский вертолет прицельным огнем. Федор сделал отчаянный рывок в сторону, надеясь, что теперь-то уже не попадет в сеть, но зря надеялся. И высоту не набрал, и мимо здания промахнулся, на этот раз окончательно.
А черная машина снова нависла над ним, потому что полиция благоразумно отвалила в сторону. Лучше бы она оставалась тут, подумал Чулков, но спорить не стал.
Удар о стекла небоскреба оказался сокрушительным, словно прямое попадание снаряда среднего калибра. Чулков даже не понял, что это не он сам налетел на небоскреб, а его отбросило воздушной волной.
Черный вертолет, заюлив на месте, снова попробовал захватить его сетью.
Левое крыло, сделанное из пластмассы и перьев, сломалось, да и левая рука, на которую пришелся удар, хрустнула так, что он даже не пытался ее поднять, все равно ничего бы из этого не вышло, кроме боли. Махать одной правой было глупо, к тому же воздушная струя от винта черного вертолета туго прижимала его к стеклянной поверхности окна. Та оказалась очень твердой, и, кроме того, между стеклянных панелей были вставлены какие-то алюминиевые на вид прокладки. Они обдирали Федору ноги и бока, словно терка.
Вертолет вращал сетью, опускаясь почти отвесно, крутясь в горизонтальной плоскости так, что Чулков ощущал удары воздушных потоков не только от главного, но и от хвостового винта. Они плющили его о небоскреб, и выхода из этого положения не было...