– Каким образом?
– Например, сломать ногу.
– Я выйду на костылях.
– Или могу вам устроить фокус с голосовыми связками – и в ближайшие девяносто шесть часов вы не сможете произнести ни слова.
– Я все равно выйду – а мою речь зачитает кто-нибудь другой.
– Вы, черт возьми, самый упрямый тип, которого я когда-либо встречал, – с досадой произнес Римо.
– Запугивать меня вы закончили?
– Видимо, да. Если только не придумаю что-нибудь посерьезней.
– Ну и прелестно. Так вот, я пойду. Это решено. Если вы не можете сделать совсем ничего – не отчаивайтесь. Мне случалось полагаться на судьбу.
– Бог мой, как я устал от политиков.
Римо медленно пошел по темной комнате к двери.
Сзади раздался голос хозяина комнаты.
– Я ведь вовсе не боюсь, Римо.
– И это доказывает, что либо вы безрассудно смелы – либо глупы, как пробка.
– Нет. Я просто уверен в себе.
– У вас есть основания для подобной уверенности? – кисть Римо замерла на дверной ручке.
– Вы, – просто ответил президент. – Я доверяю вам. Вы что-нибудь придумаете.
– Нет уж, – Римо мотнул головой. – Не потеряйте пустышку. С детей-сирот дантисты берут недешево.
Вообще-то увечные и разного рода калеки не особенно возбуждали мисс Виолу Пумбс. Но в этот день она преисполнилась решимости принести себя в жертву.
Для этой цели она облачилась в светло-голубой шерстяной свитер, который приобрела исключительно из-за его способности усаживаться, подчеркивая таким образом ее формы, и льняную белую юбку, туго обтягивавшую ее ягодицы.
Правда, снимать все это она не собиралась. Они с мистером Монтрофортом будут играть в гляделки, а не в трогалки. Ну, может, в касалки – но лапать себя она не даст.
У входа в пентхауз мистера Монтрофорта ее ожидал дворецкий во фраке с раздвоенными фалдами; дворецкий безмолвно принял у Виолы ее легкую белую шаль, ухитрившись при этом выразить неодобрение ее вкуса в выборе туалета лишь тем, что поднял правую бровь на четверть дюйма.
Когда дворецкий провел ее в столовую, Монтрофорт уже сидел в своем кресле на колесах за дальним коном громадного дубового стола, уставленного сияющим серебром, хрусталем и фарфором.
– Мисс Пумбс, сэр, – возвестил дворецкий, вводя ее в огромную, с высоченным потолком залу, которую освещали лишь расставленные повсюду настоящие свечи в настоящих серебряных подсвечниках.
Когда Монтрофорт наконец увидел ее, глаза его непроизвольно расширились. Выкатив кресло из-за стола, он, словно потерявший голову краб, начал рывками двигаться в ее сторону. Дворецкий уже отодвигал стул для Виолы. Монтрофорт легонько шлепнул его по руке.