— А, господин учитель! — усмехнулся тот. — Все дороги ведут в Рим? Совсем недавно в этой самой комнате я беседовал с одним из ваших учеников. Да и вам, кажется, давал добрые советы. Видите, как заразительны дурные примеры.
— За что я арестован? — угрюмо спросил Акменьлаукс.
— Какая наивность! — язвительно заметил следователь. — В вашем возрасте, с вашим опытом… Хотите ознакомиться с этой папкой или мне самому кое-что процитировать, товарищ командир особой роты латышских красных стрелков?
Учитель искоса, с опаской посмотрел на следователя.
— Надеялись утаить этот факт вашей биографии? Вам никогда не приходило в голову, что рано или поздно вас заложат собственные единомышленники?
— Стандартные приемы, господин следователь, я никогда не скрывал своего прошлого.
Полицейский извлек из папки номер «Цини», выдержал паузу:
— Бог с ним, с прошлым. Мы даже позволили вам учительствовать. Но вам, оказывается, все неймется.
— Не понимаю.
— Пришлось основательно поработать, чтобы сегодня предъявить вам обвинение в антигосударственной деятельности. Теперь мы достоверно знаем, что вы — член нелегальной коммунистической партии.
Арестованный молчал. Следователь развернул газету с отчеркнутой статьей, протянул учителю:
— Что вы скажете об этом?
— Ничего не могу сказать. Я эту статью не читал.
— Разумеется. Для чего же читать, если вы ее сами писали.
— Чем вы это докажете?
— У вас очень бойкое перо, господин учитель, — следователь с сарказмом прочел: — «…Близится час! Народ сорвет оковы рабства и вновь завоюет отнятые у него свободы!..» Но должен вам заметить как постоянный ваш читатель — у автора довольно однообразная манера изложения. — Он достал еще несколько газет и положил на стол, — мы вас расшифровали! — следователь придвинул к Акменьлауксу бумагу и перо. — Так что придется вам, господин учитель, еще раз поработать пером. Но на сей раз для нашей конторы. Пишите, отмалчиваться не имеет смысла.
Арестованный решительно оттолкнул лист:
— Если вам так хорошо все известно, зачем же писать?
— Слушайте, Акменьлаукс, на что вы рассчитываете? На тот самый «час, который близится»?
— Мне не хотелось бы углубляться в политическую дискуссию. Тем более, человек вы неглупый и обстановку, видимо, понимаете.
Следователь долго ее сводил с учителя ледяного взгляда, затем медленно процедил сквозь зубы:
— Что ж, я предупредил. Завтра вы будете сами просить перо и бумагу, но… как бы не оказалось поздно. — Он нажал кнопку звонка, вошел конвойный. — Увести!
Как только за Акменьлауксом захлопнулась дверь, в кабинет вошел начальник тюрьмы — пожилой мужчина с брезгливым выражением на одутловатом, нездоровом лице. Было очевидно, что здесь ему все надоело и опротивело. Особенно досаждали запахи — он то и дело вынимал из нагрудного кармана надушенный носовой платок и прикладывал его к носу.