— Товарищ Сарма? — удивленно оглядывая необычного посетителя, переспросила она. — Да, он у себя. — И указала на дверь.
Андрис решительно шагнул в кабинет. Стоя спиной к нему, Язеп Сарма — высокий, плечистый, с пудовыми кулаками кузнеца — кричал в телефонную трубку:
— Как нет сетей? А куда они делись? Слушай, у меня в уезде двенадцать таких поселков, как ваш… И я каждому должен объяснить сто раз? Выбирайте старшего, пусть принимает хозяйство бывшего общества «Рыбак», выдает сети, горючее — все, что нужно! Законно, законно! Законнее не бывает. А на кой черт тогда мы народную власть устанавливаем? Чтобы людей без рыбы оставить? Вот так, действуй! — Сарма положил трубку, обошел стол и только теперь заметил Калниньша. — Андрис! Дьявол ты соленый. Живой. — Он так стиснул рыбака в своих могучих объятиях, что у того затрещали кости. — Выкрутился все-таки? А ну-ка рассказывай!
— Да что рассказывать? Не успели они — наши пришли. Слушай, у тебя пожрать чего-нибудь найдется? А то мне еще пятнадцать километров топать.
Язеп оглядел его оборванную, отощавшую фигуру и усмехнулся:
— Понятно… Прямо из шикарнейшего рижского отеля — без пересадки. — И крикнул, приоткрыв дверь: — Лайма, сбегай-ка в буфет! Все, что осталось, тащи сюда. — Потом снова обернулся к Андрису. — Я здесь теперь целыми днями сижу. Иногда и ночью. Жена скоро дружка заведет.
— Вижу, — нахмурился Калниньш и кивнул на висевший перед ним портрет Ульманиса. — Совсем замотался, с гвоздя эту рожу снять некогда?
— С гвоздя снять недолго, — невозмутимо пожал плечами Сарма, — да вот заковыка: с должности президента его пока никто не скинул.
— Ну и зря тянут. Дураку, и тому ясно — это чистая формальность.
— Что формальность? Выборы в народный сейм формальность? Незрело рассуждаешь, товарищ Калниньш.
Вошла Лайма с тарелкой бутербродов и бутылками сельтерской. Поставила все на стол и ушла.
— Давай нажимай! — Сарма придвинул к Калниньшу бутерброды, откупорил бутылку. — Нет, брат, если власть народная, то она и должна быть провозглашена открыто, перед всем народом. От имени каждого латыша. Чтоб нас потом никто не упрекал.
— Законник! — с набитым ртом пробубнил Калниньш. — Подержать тебя там с недельку, не то бы запел.
— Да уж слыхали про твои подвиги. Говорят, того следователя по всем больницам возили, нигде не могли найти протез — голову заменить.
— Дай поесть спокойно. Нашел, что вспомнить.
Сарма отошел к окну, некоторое время наблюдал за Калниньшем — чувствовалось, что его гложет какая-то мысль.
— Пока ты тут жевал, я одну штуку надумал. Нам вот так, — он резанул ладонью по горлу, — нужен начальник уездной полиции. Как раз для тебя работа, принимай дела!