Марта вышла во двор, огляделась — деда нигде не было видно.
— Дмитрий Акимыч! — позвала она. — Где вы?
Вокруг было тихо, только где-то в поднебесье заливисто звенел жаворонок, да через несколько дворов повизгивала пила. Марта спустилась с крыльца, заглянула в курятник, потом в сараюшку.
— Вы что, Дмитрий Акимыч? — удивленно спросила она, увидев старика в полумраке сарая — он сидел неподвижно, как-то неестественно согнувшись, спиной к ней. — Что с вами?
— Че толчетесь… Че носитесь, как ироды? — с неожиданной злостью обернулся он к ней. — Че разорались-то? Дед-дед!.. Спокою от вас, иродов, нету.
Марта растерялась, отступила:
— Простите, я хотела…
И вдруг увидела — старик плачет. Кусает губы, скрипит зубами, пытаясь сдержаться, а слезы сами текут и текут. В его кулаке был зажат надорванный пакет. Страшная догадка промелькнула в ее сознании. Она бросилась к старику, схватила за плечи, прижала к себе.
— Федюшка наш… Младшенький… — застонал дед. — На Украине его, бандеровцы. Бабке-то не сказывай пока. Слышь?
Осень и в самом деле не спешила в тот год в тайгу. Лес стоял просвеченный широкими лучами, падавшими на увядшие травы. Поваленный бурей старый кедр торчком высился над обломком пня. Эдгар, задрав голову, смотрел, как Федька, балансируя, медленно шел по стволу упавшего дерева. Эдгару казалось, что приятель двигался под самыми облаками, бесстрашно преодолевая высоту. Дойдя до излома ствола, Федька на секунду остановился, напружинился.
— Ну что, струсил? — нетерпеливо крикнул ему снизу Эдгар. — Прыгай.
— Почему струсил? — неуверенно возразил парнишка, посмотрел вниз и сел. — Уже и отдохнуть нельзя?
— Ладно, отдохни, — снисходительно согласился Эдгар.
— А сам чего ждешь? — прищурился Федька.
Эдгар быстро и легко взобрался на поваленный ствол, пробежал по нему и сел рядом с другом.
— Ну, чего? — спросил Федька.
— Ничего, — угрюмо отозвался приятель. — Вообще-то неохота уезжать.
— Ты же сам говорил, — подбодрил Федька, раскидывая руки. — У вас там море во-от такое…
— А ты помнишь, как мы с тобой дрались?
— Помню. Ну и что?
— Я сейчас сильнее стал?
— Факт.
— Когда приеду в Латвию… Если кто фашистом обзовет, всем морду побью.
Марта вошла в избу Катерины. Та мыла полы.
— Вот, пришла попрощаться, — улыбнулась гостья.
— С кем? — угрюмо отозвалась хозяйка, распрямляясь с тряпкой в руке.
— С тобой, с Майгой.
Катерина оттолкнула ногой ведро, с маху бросила в него тряпку, пристально посмотрела на гостью:
— Никак не возьму в толк — блажная ты или придуриваешься?
Марта удивленно вскинула брови, обежала взглядом комнату. Только теперь она заметила, что занавески, отделявшей закуток в углу, не было. И топчан стоял голый, непокрытый.