РЕФОРМА КАК ИСКУПЛЕНИЕ
В исторической памяти Булгарина с Ростовцевым роднит сомнительность нравственной репутации. Для русских либералов Ростовцев был человеком, предавшим декабристов. Как предателя его заклеймил Герцен. От этого клейма страдал не только сам Яков Иванович, но и его сыновья. Есть сведения, что фанатическое рвение Ростовцева в деле освобождения крестьян было определено клятвой, которую он дал умирающему сыну, просившему, чтобы отец загладил свою вину исполнением декабристской мечты. Именно в Дрездене, у постели сына, Ростовцев написал четыре программных письма молодому императору.
В 1825 году романтический молодой человек – ему было 22 года, – стихотворец, автор патриотической драмы «Пожарский», которую Рылеев собирался публиковать в своей «Полярной звезде», член Северного общества, друг Оболенского и сотоварищ его по адъютантской службе у командующего гвардейской пехотой генерала Бистрома, участник совещаний перед 14 декабря, он за два дня до восстания явился в Зимний дворец и предупредил Николая о готовящемся возмущении. А затем сообщил о своем демарше товарищам по тайному обществу.
Ростовцев, однако, вовсе не был банальным предателем. Говоря коротко, он, скорее всего, осуществлял элемент плана умеренной группы декабристов, стремившихся запугать Николая и заставить отказаться от престола без мятежа и возможного кровопролития. Оригинал письма Ростовцева великому князю, хранящийся в его следственном деле, свидетельствует, что Ростовцев и те, кто стоял за ним, откровенно вводили Николая в заблуждение, пророча мятеж военных поселений и Кавказского корпуса, а отнюдь не гвардии.
После подавления восстания Ростовцев оказался в двусмысленном положении – император Николай разгадал его игру, но это произошло в процессе следствия, а Ростовцев уже был официально объявлен героем верности и чести. Его пригрел великий князь Михаил Павлович, ведавший военно-учебными заведениями. По этой линии Ростовцев и пошел. В качестве своего педагогического кредо он избрал своеобразную идею – воля власти и есть «верховная совесть», определяющая, что нравственно, а что безнравственно.
Однако в душе его существовал мучительный разлад, мечты его декабристской юности отнюдь не были им забыты. И с середины пятидесятых годов, после смерти Николая и ясно выраженного желания нового императора провести отмену крепостного права, Ростовцев стал ее яростным сторонником, а затем и председателем знаменитой Редакционной комиссии, в которой рождались основополагающие документы крестьянской реформы. В бескомпромиссной антикрепостнической позиции, которую неожиданно для властной элиты занял Ростовцев, едва ли главным был мотив искупления. Этот человек, всю свою карьеру выстроивший на лавировании, сказал, принимая пост председателя комиссии: «Я иду на крестную смерть!» И он знал, что говорил, – именно он вызвал бешеную ненависть противников реформы. Ему припомнили все – и купеческое происхождение его отца, и его юношеский либерализм, его обвиняли в связях с Герценом и подготовке вместе с ним революции… Через два года отличавшийся богатырским здоровьем Ростовцев умер от нервного истощения. Александру II, пришедшему проститься с умирающим, Яков Иванович прошептал: «Государь, не бойтесь!» Это были его последние слова.