– У тебя под гипсом чешется?
– Да. Почти невыносимо.
– Хочешь, почешу?
– Нет, пройдет. Но спасибо, это очень любезно. У меня есть дипломированная чесальщица. Так что не стану тебе с этим надоедать. Я не спрашиваю тебя, как Люк. Каролина мне все рассказала. Ее отец – заведующий отделением.
– Да? – удивилась Жюли. – Очень симпатичный.
– Она тоже.
– Это она твоя чесальщица?
– Да, хорошо чешет.
– А я очень люблю, когда мне чешут спину.
– Повернись! – предложил Жером.
– Здесь?
– А что? Мы не делаем ничего дурного, – убежденно сказал он, засовывая обе руки ей под футболку. – На катере, помнится, было и покруче…
– Мы были одни, – попыталась оправдаться Жюли.
– Однако мог без предупреждения появиться Моби Дик. Здесь?
– Чуть выше.
– Теперь здесь?
– Правее. А если придет медсестра?
– Это медбрат.
– Час от часу не легче. Вроде Моби Дика.
– Я чешу тебе спину, в этом нет ничего плохого. Знаешь, ты можешь жить у меня, вместе с Каролиной.
– Нет, я не хочу никому мешать. Скоро я выйду на работу, а график у меня странный.
– Она работает целый день и даже не будет замечать твоих приходов и уходов. Но вы хотя бы по вечерам не будете одни. Знаешь, она правда очень милая. Тебе с ней будет хорошо.
– Не знаю. Я подумаю.
– Я уже все обдумал. Это на полпути между твоей работой и больницей. Сэкономишь время и силы. Смени место и позволь тебе помочь.
– Но ведь ты скоро вернешься!
– Там видно будет. Пока я еще надолго поселился в этой палате. А потом меня, вероятно, отправят в центр реабилитации.
– В тот же, куда Люка?
– Не знаю. Может быть. Надеюсь. Ну так что, согласна поддержать компанию?
– Попробую. Посмотрим, как получится.
– Я попросил Каролину пойти с козырей, чтобы убедить тебя. Сделай так, чтобы она поверила, что у нее получилось. Она начисто лишена веры в себя. Ей это пойдет на пользу.
– С каких козырей?
– Вот ты мне как раз и расскажешь, что она выложила, – улыбаясь, сказал Жером. – А теперь беги отдыхай. – И он опустил футболку у нее на спине.
Прошло несколько дней.
Было восемь часов вечера.
Жюли пошла в кафетерий. В это время там уже закрыто, но автомат выдаст ей чашку чая с лимоном и сахаром – единственное тепло, которое может сейчас просочиться между твердыми холодными шариками у нее в животе.
Монетка не провалилась. Первой мыслью было: почему жизнь так жестока ко мне? Как будто она уже разучилась сопоставлять, отличать глупое и банальное от серьезного.
Жюли принялась молотить по автомату вокруг щели для монет.
Ничего.
Она ударила посильнее, сбоку.
Ничего.
Оглянувшись по сторонам, чтобы убедиться, что никого нет, Жюли саданула по автомату ногой, вложив в удар всю душу. От боли она аж присвистнула и схватилась за ногу, ругаясь, как капитан Хэддок