— Ладно. Не кричите. Пойду приготовлю чай, — сказала девица.
— Позови его, Зоя, — продолжала всхлипывать Фифа.
— Тихо, тихо, — гладила Зойка по ее седым волосам. — Что ж ты сегодня такая беспокойная? Вчера мне войну вон тоже устроила. Ложись вот давай. И успокойся. Тихо. Завтра у меня выходной. В карты поиграем. Новости посмотрим. Все, все, успокойся… Господи, старость — не радость.
Через несколько минут старуха уснула. Утром она все забудет. А если Зойка и напомнит, то Фифа обязательно одарит ее своим фирменным взглядом, словно это не она бедокурила, а сама Зойка.
Избавь, Господи, от такой старости!
Выключив свет, Зойка направилась в коридор. Пол был уже вымыт и вытерт — девица постаралась. Из кухни доносилось тихое звяканье чашек.
Быстрая.
— Видала, какой она может быть? — просила Зойка, появившись на кухне.
— Вам чай крепкий или не очень? — осторожно поинтересовалась Кристина.
— Сама налью, — буркнула Зойка, усаживаясь на кухонный табурет. На столе уже стоял разрезанный пирог.
На девице был старый халат Фифы. Не в смысле ветхости. Ветхие вещи у Фифы не водились. Сразу велела выбрасывать. Не в пример другим старухам, этого у нее не отнять. Просто эти легкомысленные рюшки и кружева, которые так любила Фифа лет двадцать назад, теперь без надобности висели в гардеробе, чистенькие, выглаженные и надушенные каким-то заграничным средством. Кого ей теперь соблазнять в них? Дедушек? А девице халат шел. Фифа тоже была стройная. В свое время.
Каждая налила себе по чашке чаю. Сели друг против дружки.
Так они и сидели, молча прихлебывая горячий чай. Ничего не говоря друг другу. Не глядя друг на друга, как давно знакомые люди, которым просто не спалось и которые могли запросто поговорить утром.
Девица достала сигареты.
— Можно?
— Только фортку открой, — поморщилась Зойка, подумав: «Вот ведь шалава!» — А вообще не люблю я этого.
— Я редко курю. Только когда сильно волнуюсь. Могу бросить хоть сейчас.
— Не бабье это дело — папироски смалить. Анютка, дочка моя, тоже вот с папиросок начинала. Сначала ей мужики огонечек-то зажигали, а теперь она сама как пепельница заплеванная. Не то что смотреть, пройти мимо противно.
Рука девицы дрогнула.
— Фифа пекла? — кивнула Зойка на пирог. — Вот ведь старая. И не знаешь, что вытворит в следующий раз.
— Как вы ее называете?
— Как называю, так и называю. Мое дело.
— Мне кажется, вы плохо с ней обращаетесь, — после продолжительного молчания сказала девица, пуская дым в сторону окна.
— Да? Шибко много тебе, раскрасавица, кажется. Побыла тут часок и уж сразу — как прописала!