— Что тут? — с непонимающей настойчивостью спросила Кристина.
— Так отец твой! Закрыл дверь, ключи отобрал. Никуда, говорит, не поедешь!
— Я ничего не понимаю, — покачала головой Кристина. — Он что, бил тебя?
Мать только заплакала еще отчаяннее.
Кристина действительно не понимала: ведь отец, насколько она помнила, никогда, ни разу не поднимал руку на мать или на нее саму. Никогда. Он мог выговорить, мог едко высмеять. Но бить…
Синяки на лице матери заставили Кристину задрожать от негодования и злости. В невообразимо короткий момент она все поняла. Бывает, человеку жизни не хватит, чтобы увидеть правду. Но если уж он ее увидел, то всю до конца, до самого горького дна. Мать боялась отца не просто так. Не из-за своей врожденной безропотности. Возможно, в свое время Кристина просто не хотела замечать ее покрасневших глаз, очень закрытых халатов и тихого, почти неслышного существования. И оттого, что она была так слепа, так бездушно легкомысленна и эгоистична, ей вдруг захотелось самой себе надавать пощечин, хорошенько оттаскать саму себя за волосы. Но станет ли ей легче от этого?
— Ладно. Пойдем-ка, — проговорила Кристина, поднимаясь с дивана.
— Ой, дочка, не надо. Я тебя прошу! — подхватилась Лидия Сергеевна.
Но Кристина, как вихрь, уже ворвалась в спальню, резко выдернула из-под головы отца подушку и со всего размаху ударила его.
Отец испуганно, одним рывком подобрался.
— Кристина? Что… что ты здесь делаешь?
— Как что? — изумилась она, снова с силой опуская на него подушку. — Приехала домой. Соскучилась по родным и близким. Не ожидал?
— Да ты что, с ума сбрендила?! — закричал он, пытаясь закрыться рукой и другой подушкой.
— Я, папочка, в полном рассудке. А вот у тебя как с головой, хотелось бы знать? Мало тебе твоих уголовников на службе? — продолжая орудовать подушкой, приговаривала Кристина.
— Каких уголовников?!
— Которых ты лупишь!
Он вырвал у нее «оружие» из рук и встал с кровати. Тяжело дыша, они некоторое время стояли друг напротив друга.
— Явилась, значит, — нехорошо усмехнулся отец. — Знаем, знаем, что ты в заграницах своих делала…
— Замолчи, папочка. Боюсь, ничему хорошему ты меня научить уже не сможешь. Так что заткнись. Одно хочу у тебя спросить: давно ты ее бьешь?
— Не твое дело, соплячка.
— Хорошо, я соплячка. А ты кто?
— Я тут хозяин! — заорал он. — Ясно? Как сказал, так и будет. Что хочу, то и делаю!
— А если я сделаю то, что хочу, ты себе места не найдешь. Учти. Я много чего навидалась, папочка. Видела разных подонков. И худшие из них те, кто бил женщин.
— Что ты мелешь?! — лицо отца перекосила ярость. — Ты с отцом разговариваешь или с кем?