Единственное, что его беспокоило, так это ее ироничная проницательность и снисходительная манера тут же прощать замеченные промахи. И если жалеть себя он мог позволить, то снисходительности вынести был не в состоянии. Хуже снисходительности Жора считал только презрение. Расстояние между снисходительностью и презрением было точно таким же, как между любовью и ненавистью. Если не меньше.
Одно из ее высказываний окончательно убедило его в том, что пора этой рыженькой ведьме показать, кто она такая.
— Ты забавный парень, Жора, — сказала Кристина однажды, когда гуляла с ним по городу — Тебе так мало надо, чтобы чувствовать себя на своем месте. Ты читаешь пошлые детективы в мягких обложках, сидя на унитазе, но так умно рассуждаешь о ДНК и «черных дырах», о моде и политике. И поэтому я не знаю, какой из двух Георгиев со мной. И каким он наконец станет после того, как его романтика исчерпает себя. «Бешеный» на унитазе или ценитель глубин Малевича и его «Черного квадрата».
Впервые он не нашелся с ответом. Она так ясно увидела его поверхностность, с такой легкостью заглянула в его суть, которую он тщательно скрывал, что ему стало не по себе. И в то же время она была снисходительна к этой его двойственности, с легким удивлением подчеркивала свою «неразборчивость» и давала понять, что в этот момент такое положение ее вполне устраивает. Мол, у каждого свои недостатки, дорогой.
Нет, этого он не смог ей простить.
Еще до встречи с Кристиной Жора имел связи с разными полезными людьми. Иные контакты имели деловой, иные дружеский характер. На тот момент он работал в тандеме с одним приятелем. Дело у них было простое и незамысловатое. Они снимали квартиру под «офис» и давали объявления в газеты о том, что некая солидная германская фирма приглашает девушек для работы в семьи в качестве нянь, домохозяек и гувернанток. От претенденток отбоя не было. Правда, почти все они попадали не в добропорядочные семьи, а прямо к Хайнсу, с которым у приятеля Жоры были крепкие договоренности. Жора же занимался тем, что перевозил глупых девах на микроавтобусе через европейские границы к Хайнсу, владевшему сетью высококлассных борделей по всей Германии.
Газету с объявлением как бы невзначай Жора и подсунул Кристине. Это тоже было пари, но заключенное теперь с самим собой. Он чувствовал себя испытателем, проводящим эксперимент над судьбой и гордостью другого человека. Он наблюдал за ней, как, по Пушкину, Сальери наблюдал за Моцартом, беззаботно пьющим отравленное вино.
Кристина, естественно, хотела больше зарабатывать. Правда, побаиваясь что-то менять в своей жизни. Тогда Жора сообщил по секрету, что знает эту фирму, что даже работает там и знает девчонок, которые через короткое время приезжали на родину и покупали себе квартиры. Кристина поверила. Да и не могла не поверить, ведь не зря Жора гордился своим даром убеждения.