— Здесь, наверное, — Тимофей с улыбкой прикоснулся к груди.
— Ты действительно не изменился. Такой же дурашливый романтик. Ты и правда во все это веришь?
— Верю. Знаю.
— Ничего ты не знаешь! — разозлилась она. — Ничего! Вы все считаете себя Дэвидами Копперфилдами, а я полагаю вас жалкими иллюзионистами, обманывающими больше себя, чем тех, кого вы пытаетесь дурачить. Любая женщина, мой дорогой, даже самая влюбчивая и теряющая голову от пары фраз, никогда не заблуждается по поводу предмета своей влюбчивости. Она лишь закрывает глаза на откровенно торчащие из его рукава карты и вежливо отводит взгляд, если любимый совершает очередную глупость, запасы которой у вас, мужчин, просто неисчерпаемы. Вы зависимы от своих представлений о себе, от мнения других мужчин, от собственных дурных наклонностей и находитесь в рабской зависимости у своей штуки между ног. О да! Это единственное рабство, с которым вы смиряетесь до гробовой доски. Но нет! Правда не для вас. Напридумали себе сюсюканий, красивеньких слов и жестов, понасочиняли стишков о беспримерной, всепоглощающей любви. Вы из всего готовы религию сделать. Из любви, из еды, из всех ваших чувств, поганых и лицемерных. Так и любовь ваша — одна сплошная ошибка. Помнится, ты в постели красиво разглагольствовал про любовь. А я, как дура, поддакивала. Только, как оказалось, это твоя выдумка. Все слова — сплошной треп и больше ничего!
— Не в словах дело, Ира. Я могу произнести тысячу слов, но они и следа не оставят ни в моем сердце, ни в чьем бы то ни было. А могу сказать одно, но с особым, только мне и кому-то еще понятным значением, и что бы оно ни означало, это слово будет самым правильным из всех существующих. Жаль, что ты этого до сих пор не поняла.
— Да брось ты мне голову морочить! — она раздраженно выдохнула и стала нервно поправлять прическу. — Я наслушалась всяких слов и навидалась всяких дел. И всех вас, гиббонов волосатых, насквозь вижу. Самка вам нужна в постель. У обезьян для этого задница красная, а у вас слова разные. Тошно.
— Ира, Ира, что с тобой? Что ты видела и чего наслушаться могла за это время? Голодала ты, что ли, или держали тебя на цепи вместе с собаками на потеху? Или любила? Откуда у тебя все это?
— Отовсюду понемножку. Все. Хватит. Я здесь не ради того, чтобы— душу наизнанку выворачивать. У меня и без тебя забот хватает. Ты согласен работать с нами?
Он некоторое время молча смотрел на нее, потом пожал плечами:
— А что мне остается? В некоторых вещах надо быть последовательным.
— Дурак ты последовательный, вот ты кто.