– Не советую лезть в бутылку, Пров Прович. И справлять нужду против ветра.
– Что так?
– С властью не шутят.
– А вам с нами можно шутить?
– Лично я с вами не шучу. А ищу убийцу.
– А я при чем?
– Ну, «хозяин Кунавина»!
– За это не арестовывают!
– Правильно. Но зарвались что-то вы. Страх потеряли. Решил я изъять вас из обращения для пользы общества.
– Изъять? Для этого, господин надворный советник, одного желания мало. Тут законные основания нужны. А я, как известно, ничем таким не занимаюсь.
– Основания как раз имеются. Вы арестованы за преступление против веры.
Голяшкин чуть не упал со стула:
– Что-что? Какое еще преступление?
– Ну вы ведь баптист? Вон и в паспорте вашем указано.
– Баптист! Но какое же в том преступление? Секта баптистов, чтобы вы знали, законом от двадцать седьмого марта тысяча восемьсот семьдесят девятого года признана дозволенной. Ха-ха! Не знает законов, а туда же…
– Рано смеетесь, Голяшкин. Законы я знаю, и получше вас. По букве того же закона, баптисты есть секта евангелическо-лютеранской церкви. И русских баптистов, значит, быть не может. Это старая уловка штундистов, которые много лет ложно толковали указанный вами закон к своей пользе. Но давеча вышло разъяснение Министерства внутренних дел, вот оно, читайте. Поэтому вы, Пров Провыч, не баптист никакой, а штундист.
– А хоть бы и так! – не моргнув глазом, ответил «иван». – За это ведь тоже не наказывают.
– За само участие в секте – да. Но вы же совращали православных вступить в штундисты!
– Я совращал? – поразился Голяшкин.
– Конечно! У меня есть показания содержащегося в тюремном замке арестанта Бурсакова. Он прямо заявляет, что вы уговаривали его вступить в секту. И сулили за это награду.
Бурсаков был уже осужден на поселение и вот-вот собирался отбыть в Якутию. Он приехал на ярмарку, как «залетный», гастролер из Первопрестольной, и здесь попался. Москвич и авторитетный чистяк[22] плевать хотел на Голяшкина. Сыскные попросили помочь, он и согласился. За это в статейные списки Бурсакова внесли пометку о смягчении режима. Рука «хозяина Кунавина» до Сибири не дотягивалась, а место для отбытия поселения – то, от чего может зависеть и жизнь! Есть улусы потеплее и побогаче, а есть такие, что сгниешь в первую же зиму. Обо всем этом Лыков вчера поговорил с осужденным, и тот подмахнул бумажку…
«Иван» был поражен, а Лыков кинулся его добивать:
– Так что, согласно статье сто девяносто шестой Уложения о наказаниях исправительных и уголовных, светит вам ссылка в отдаленные районы Сибири! Но это ерунда. Донос Бурсакова нужен мне лишь с одной целью: устроить у вас обыск. Если там что-нибудь отыщется, перелицуем статью на более серьезную. Не отыщется – оставим прежнюю. Но здесь вам уж никак нельзя будет остаться.