другому. Они уже сочиняют истории о нашем пылком романе и, готов
биться об заклад, я слышал не меньше полудюжины вариантов. — Его
лицо засияло от радости. — Кто-то говорит, что ты холоден ко мне, и я
возвращаюсь, потому что не могу вынести отказа. Другие полагают,
что я был очарован твоим мастерством, что ты сотворил нечто такое,
до чего не додумался никто в Амстердаме, и завоевал моё сердце.
Представляешь?
Он рассмеялся, а я поднялся с кровати и подошел к нему. Когда я
опустился на колени, он резко замолчал и перестал даже улыбаться.
— Что ты делаешь?
— И в чем же правда? — спросил я, обвивая его колени руками.
— Неужели я сделал то, что никому не приходило в голову, и пленил
твоё сердце?
— Не льсти себе, — он попытался отстраниться, но стена за
спиной помешала ему.
— Тогда это вызов? Привлекательность запретного? — Я
скользнул ладонями по его бедрам. — Ты бросишь меня, после того
как окажешься в моей постели?
— Прекрати. — Он убрал мои руки. — Какое ещё «запретное»? Я
никогда не просил тебя ни о чем подобном!
— Да, не просил. — Я присел на корточки, глядя, как он сжал
губы. — Тогда почему ты раз за разом возвращаешься ко мне, если
тебе доступна любая постель? Почему оставляешь любовные
подарки, если всё, что я делаю – предоставляю тебе кровать для
спокойного сна?
— Подарки? — с его лица схлынули все эмоции, он был сбит с
толку. — Что ты имеешь в виду?
— Не прикидывайся дураком. — Я подошел к комоду и достал из
ящика оставленную им розу, которую засушил по просьбе Элизы.
Теперь листья цветка стали хрупкими, лепестки потемнели и ссохлись.
Шип уколол палец, и Майкель на секунду уставился на мою руку, а
потом с ужасом посмотрел на розу.
— Что это? — неуверенно спросил он.
— Тебе лучше знать, это же ты её оставил.
— О Боже... — он нерешительно преодолел разделявшее нас
расстояние. — Что ты с ней сделал?
Я нахмурился и позволил ему забрать цветок. Когда я попытался
поднести палец к губам, чтобы облизать ранку, он перехватил ладонь
и приник к уколу ртом. Я вздрогнул от ощущения теплого языка, нежно
коснувшегося моей кожи.
— Я просто её засушил. Девочки чуть не убили меня, когда я
решил её выкинуть.
Правда, теперь, зная о «сказках», которые они распространяют, я
уже не был склонен считать их романтизм безобидным.
Майкель не отрывал от цветка потемневших глаз.
— Это... Тебе не стоило этого делать. В чем смысл? Она стала
просто прахом. — Он робко дотронулся до засохшего лепестка. —