Павел, притормаживая на поворотах, бросал беспокойный взгляд то на дорожные указатели, то на часы. Время ужина у Грековых давно прошло. Зная беспокойный характер сестры Зины, он ожидал, что на него вот-вот обрушится лавина звонков.
Наконец дорога выскользнула из горных теснин, и внизу приветливо замигал огоньками Абинск. Недалеко от центра, в пяти минутах от базара, среди старого сада находился уютный домик Грековых.
— Абинск? — встрепенулся Писаренко.
— Да, — подтвердил Ковалев.
— Сколько отсюда до вашего отдела?
— Часа полтора езды.
— Многовато, пора перекусить.
— Василий Григорьевич, а если у моей сестры, в Абинске?
— Как-то неудобно. Да и время позднее.
— Все нормально, Василий Григорьевич, они ждут. Я их предупредил.
— Ужин, надеюсь, обойдется без хора казаков? — пошутил Писаренко.
— Ну, что вы, все будет тихо, по-семейному! — заверил Ковалев.
— Знаю я вас, кубанцев, как бы всей станицей гулять не пришлось, а нам лишняя огласка ни к чему.
— Понимаю, будут только Зина и ее муж Коля.
— Уговорил, казак, едем, — сдался Писаренко.
Ковалев достал телефон и набрал номер. Его звонка ждали с нетерпением. Взволнованный женский голос воскликнул:
— Паша, куда ты пропал? Я уже не знаю, че и думать!
— Все нормально, Зина! Извини, дела, пришлось задержаться, — успокаивал он.
— Ну, слава Богу, а то Коля уже икру мечет. Под Новоукраинкой авария страшенная, так мы тут…
— Зин, успокойся! — остановил ее Ковалев. — Минут через десять будем у вас. Накрывай на стол! — и, смущенно посмотрев на Писаренко, обронил: — Беспокойные они у меня.
— И все-таки, Павел Николаевич, может, в Краснодар? — заколебался Писаренко.
— Василий Григорьевич, они обидятся, тем более тут уже рядом, — не сдавался Ковалев и свернул в переулок.
В свете уличных фонарей промелькнули ухоженные палисадники и добротные, сложенные из красного кирпича дома. Ковалев остановил машину перед металлическими воротами, выкрашенными в синий цвет. На звук мотора в глубине двора тявкнула собака, а потом громыхнул засов. Створки ворот распахнулись, Павел въехал во двор. Навстречу ему и Писаренко шагнул худощавый и живой, как ртуть, хозяин. Лихо щелкнув каблуками, он представился:
— Старший по дому сержант Греков. Докладываю. — но не закончил фразы. В дверях показалась хозяйка и прикрикнула:
— Коля, че голову гостям морочишь! — и поторопила: — Заходьте в хату, гостюшки, а то все стынет!
— Спасибо, Зинаида. Извините, не знаю, как вас по батюшке? — спросил Писаренко и назвал себя.
— Константиновна, — представилась хозяйка.
— Вы не хлопочите.
— Яки хлопоты. Все на скору руку. Паша в последний момент сказал. Куру тильке зарубили, а нафаршировать не успела, пришлось варить борщ.