У его ног грудой громоздились обломки сучьев, вязанки хвороста и деревянные останки нехитрой деревенской утвари времен… ну, допустим, развала Римской империи. Готовый к поджиганию костер располагался в линию. В ней, также в ряд, пять столбов. Умерший только что Райкалин — на столбе посередине. Справа и слева от него еще по два человека. У всех руки подняты вверх, заведены вокруг столба и так связаны. Те, что слева, молодые парни, которым нет и семнадцати, имеют по несколько ран на бедрах, смотрят угрюмо, с полной безнадегой. Разве что просматривается в их взглядах неуместное удивление.
Тех, что справа, уже солидных по возрасту мужчин, мучают изуверским способом, прокалывая копьями ноги.
Занимается мучением стоящая полукругом толпа — этакая помесь пиратов с крестьянами, беглыми дезертирами и затрапезными вояками-кнехтами времен ордена крестоносцев. Человек сто, среди которых пятая часть — вооруженные особи женского пола. О том, что это местные дамы, можно было догадаться лишь по гротескным юбкам длиной по щиколотки да по длинным волосам, чаще заплетенным в косы. В остальном грязные, страшные, противные, как и мужчины.
Все людишки в копоти, саже, с разнокалиберным и несуразным оружием, начиная от рыцарских копий и заканчивая колами, вырванными из забора. Детей младше четырнадцати лет не наблюдалось.
Целостность картины дополняли перекошенные избы, полуземлянки и лачуги из самых удачных фильмов про Бабу-ягу. Разве что несколько домов резко выделялись основательностью и просмоленной дранкой на крыше. Между этими, с позволения сказать, жилищами там и сям валялись трупы людей и лошадей. С трех сторон к поселку подступал лес, с четвертой стороны виднелись поля с какими-то овощными и зерновыми культурами. Благодаря тому что был привязан к самому высокому столбу, Василий имел и наилучшую точку для обозрения.
«Сомнительная привилегия… — сыронизировало боевое прошлое, вновь вернувшись к наблюдению за пейзанами. — По центру как раз и сосредоточится самое горячее пламя костра».
Толпа заходилась в восторге, наблюдая за сомнительным развлечением и участвуя в нем. Верховодили же совсем не харизматичные личности в некоем подобии обмундирования, имеющие в руках самое лучшее оружие — рыцарские копья. Они по очереди тыкали то одного пленника, то другого и хохотали громче всех. Стоны страдальцев порой перемежались угрозами из их уст и проклятьями, но это лишь еще больше заводило и веселило публику. Человек десять в толпе бравировали имеющимися у них луками разных модификаций и размеров.