И опять стало тихо.
Перед Селиваном на стене играл зайчик, отброшенный золотым венчиком знамени, хранившегося в плотном брезентовом чехле.
Пустынин, сопровождаемый Лелюхом, вошел в служебный кабинет командира полка.
— Прошу, товарищ полковник, садиться.
Благодарю вас, — сказал Пустынин и, первый раз взглянув в глаза Лелюха, решил не подавать виду, что знает его и что они вообще когда-либо встречались. Принятию этого решения способствовало то, что по глазам командира полка, сосредоточенно-спокойным, не видно было, что он узнал Пустынина.
— Надеюсь, вы предупреждены о цели моего приезда? — сказал Пустынин, вынимая из внутреннего кармана кителя документы.
— Так точно. Предупрежден, — ответил Лелюх.
— Очень хорошо. Тогда ближе, как говорится, к делу. Я хотел бы прежде всего проинформировать вас, как мы мыслим себе нашу работу.
— Слушаю вас.
5
Больше месяца инспекторская группа полковника Пустынина провела в полку Лелюха. Тщательная проверка боевой и политической подготовки личного состава части велась по всем подразделениям, причем проверке подвергались все офицеры и солдаты, за малым исключением. Для этого из членов комиссии составили несколько подгрупп: одни проверяли огневую подготовку, другие — тактическую и тактико-строевую, третьи — физическую, четвертые — знание и содержание оружия и боевой техники. Сам Пустынин изучал главным образом состояние воинской дисциплины.
Деятельное участие в инспектировании принял и майор Шелушенков, который был приятно удивлен тем, что во всех подразделениях его встречали приветливо — так встречают однополчане только старого своего сослуживца. Даже лейтенант Ершов с силой пожал ему руку. Может быть, причиной тому было отходчивое русское сердце, способное простить со временем человеку и более тяжкий грех.
Проверяя политическую подготовку, Шелушенков не задавал каверзных вопросов, рассчитанных на «поражение», и искренне радовался, когда солдаты показывали отличные и хорошие знания материала. К концу дня он приходил на доклад к полковнику Пустынину и говорил с неподдельным воодушевлением:
— Удивительно, Федор Илларионович! Даже в транспортной роте стопроцентная успеваемость по политподготовке!
— Понимаю ваш энтузиазм, Алексей Дмитриевич, — сказал ему однажды Пустынин. — Вы патриот полка. А совсем недавно имели самое непосредственное касательство к политическому воспитанию личного состава этой части. И вас, естественно, не может не радовать тот факт, что ваши усилия принесли известные плоды.
Шелушенков, насторожившись, молча наблюдал за полковником, стараясь отгадать, не скрывается ли за его словами подвоха. Уж не подозревает ли Пустынин наличие каких-то тайных мотивов, вызвавших такой душевный подъем у него, Шелушенкова?.. Конечно, ему очень хотелось бы убедить товарищей из Москвы, что он отличный политработник, и если ему пришлось покинуть полк, то только потому, что они не сработались с замполитом Климовым. Но разве есть что-нибудь предосудительное в этом желании?..