— Как тебе сказать… Не может того быть, Карпушка, чтобы они верх взяли. Зря, что ли, столько народу поубито, столько крови людской выпущено! После такого завернуть назад — нет, не получится. В это я крепко верю, Карпушка.
— А Федька, когда в город везли, всю дорогу пел: хана красным.
— Федька наговорит! Его тоже забрили?
— Забрили. Только показал в деревню нос — прищучили. Дорогой хотел смотаться, но я отговорил.
Красногвардейцы начинали работу. С насыпи Артема окликнул Яшка:
— Шагай сюда, работать будем!
— Увидишь кого из наших — кланяйся! — сказал Артем и торопливо побежал к берегу.
Через несколько минут эшелон ушел дальше. Солдаты стояли в дверях, махали руками, что-то кричали, и среди множества незнакомых лиц Артем на минуту увидел лицо Карпушки.
Погрузка ледокола продолжалась до позднего вечера. Перед заходом солнца ветер стих, Байкал успокоился, и «Ангара» подошла к причалу. С берега на борт перебросили доски и стали вкатывать на палубу пушки. Андраш Ранаи стоял у борта, командовал:
— Раз-два! Раз-два!
Доски скрипели и прогибались. Когда пушка была на середине, одна доска затрещала, сломалась. Пушка завалилась набок, чуть не столкнув Артема и Яшку в воду. Маленький австриец Курт Шиллер не успел убрать руку, и ему размозжило пальцы.
— На станцию Танхой пришел санитарный поезд. Кто отвезет туда товарища? — спросил Андраш Ронаи.
— Я повезу, — отозвался Яшка.
— Свой пулемет устанавливай. Ты? — Ронаи ткнул пальцем в грудь Артема.
Артем запряг лошадь в крестьянскую двуколку и погнал к огням Танхоя в ту сторону, откуда время от времени доносились звуки дальних пушечных выстрелов. До станции было недалеко. Через полчаса они подъехали к маленькому станционному зданию. На всех путях стояли вагоны, мелькали огни, в стороне от путей прямо на земле сидели, лежали люди, одни сладко храпели, другие о чем-то степенно и деловито разговаривали, третьи весело хохотали, и словно не было на свете никакой войны, словно не этим людям придется завтра, послезавтра, корчась в муках, умирать на кремнистых прибайкальских склонах. Артема очень удивило, что у него никто не спросил пропуска, никто не остановил. Ныряя под вагоном, Артем разыскал санитарный поезд, провел к нему Курта, мужественно выносившего боль, поддерживая его под руку, помог подняться в вагон. Но попали они, видимо, не туда, куда следовало. Вагон был жилым, на столиках стояли бутылки с молоком, лежал хлеб, омули. Девушки в белых халатах и просто в платьях ужинали. От первого столика поднялся светловолосый мужчина в солдатской гимнастерке и суконных брюках, коротко взглянул на руку Курта, приказал: