– Монах, докладываю: тринадцать человек с легким стрелковым вооружением и одним гранатометом двигаются в направлении север-северо-запад. Двое оставлены в охранении. Двое отправлены в южный округ, видимо, за помощью. Все. Доклад закончил. Можно мне спокойно перекусить и завалиться спать – пятнадцать часов на ногах! Имей совесть, почти полторы вахты!
– Далеко ушли те двое? – спросил Монах, не обращая внимания на поддельное нытье своего напарника.
Вместо ответа Андрей глубоко залез широкой пятерней за пазуху и, вытащив грубый, выпачканный чем-то бурым небольшой холстяной сверток, со стуком положил его на стол.
Монах небрежно развернул ткань, там оказались два больших правых пальца, срезанных с чьих-то рук. Он усмехнулся. Андрей скомкал сверток, убрал его обратно и самодовольно выдал:
– А то!
– Хорошая работа, – похвалил Монах. – Быстро ешь – и на крышу. Через два часа сменю, тогда просохнешь и поспишь.
Андрей с шумом поднялся из-за стола, взял свой винторез и невнятно буркнул, словно отправленный в угол, наказанный за озорство и непослушание малолетний мальчишка:
– Иду уже, только и знаешь гонять. Я на крыше пожру.
– Без разговоров, егерь! – прикрикнул Монах. – И где их оружие?
– В сундуке под замком, где же еще? «Калаш» укороченный и вот винторез, я его себе оставил, если не возражаешь.
– Извини, только сейчас заметил, голова другим забита. Дуй давай на крышу, подробности после обговорим.
Я следил за их сценой молча. Мне казалось, что она разыграна специально для меня. И лучше от этого не становилось.
Андрей взял из-под стола что-то завернутое в грязную тряпку (наверное, то была приготовленная заранее снедь) и насупленный вышел за дверь.
Когда его шаги стихли, Монах кивком пригласил меня за стол, а сам вышел в смежную комнату.
Я ждал его достаточно долго, успел намять задницу на неудобной железной лавке. И даже успел соскучиться. Он вернулся с флягой в одной руке и стандартной картонной папкой, перетянутой тесемкой, в другой.
Сел напротив меня и молча положил между нами то, что принес.
– Что это? – спросил я. То, что содержалось во фляге, понятно было и так, меня больше заинтересовала папка, но Монах, по своему обыкновению, ушел от ответа, до последнего держа в неведении.
– Спирт, – ответил он. Достал из-под лавки две помятые алюминиевые кружки и молча налил из фляги на два пальца.
– Будем.
– Будем, – присоединился я к тосту.
Мы выпили.
Горло будто пережала чья-то железная рука, на глаза навернулись слезы. Сделав два тяжелых вдоха, прижал к носу рукав и попытался продышаться сквозь него. Совладав с собой, сказал: