Дарья осадила коня, нагнулась к Анне и нацепила ей тёмные очки.
– Анни, ты не устала?
– Пока нет.
– А подумавши? Может, поедешь верхом?
– Ты любишь это занятие, а я не очень. Не жертвуй собой, солнышко.
– Зато мы устали, – объявил Нэвилл. – Пип, старина, ты ведь изнемог, не так ли?
Пип насторожил уши, всхрапнул и вдруг, изнемогши, зашатался на дрожащих ногах. Дарья расхохоталась и мотыльком слетела с него.
Они остановились на опушке эвкалиптовой рощи, у ручья под скалистой грядой, эффектно увитой плющом и виноградом. Напились из ручья. Дарья принялась выгружать из рюкзака припасы. Игорь и Анна изучали скалу. Игорь взялся было за нож, чтобы отколоть образец; украдкой оглянулся на туземца и, спохватившись, сунул нож в карман. Нэвилл освободил Пипа от седла, шлёпнул по крупу. Тот весело ускакал, задрав хвост.
– Вы не боитесь, что он удерёт? – с опаской спросила Дарья.
– От меня невозможно удрать. Я никого не лишаю свободы. Нет-нет, крекеры мы оставим Пипу, ладно?
– Но…
– А у меня есть галеты.
– Ладно. Инг, Анни, идите есть. Анни!
– Сейчас, – отозвалась Анна, по-прежнему уткнувшись носом в каменную стену.
Нэвилл вскрыл бекон. Под его рукой возник Лао, полез в банку.
– Угощайся, прелесть моя, – заворковал Нэвилл, глупея от нежности. – Хозяйка тебя, видно, не кормит.
Дарья, испепеляя его взглядом, учтиво предложила:
– Возьмите сыр.
– С удовольствием. О-о, настоящий ульхианский шамбри!
– Да Вы знаток, – недружелюбно заметил Игорь.
– Происхождение обязывает. Все мы, графы Нэвиллы, гурманы.
– Аристократ, – сквозь зубы сказала Дарья. – Анни, мы тебя ждём!
– Иди сюда, – ответила Анна тихонько, словно боясь кого-то спугнуть.
Дарья подошла к ней.
– Что тут?
– Смотри, – благоговейно выдохнула Анна. – Да вот же, перед тобой!
– Где?
Анна отвернулась от неё, стиснув зубы. И тут Дарья увидела.
На скале в тени листвы прилепилась куколка. Тёмная, гладкая, сама похожая на камешек. Дарья заметила её лишь потому, что куколка резко изогнулась. В одну сторону, в другую – мучительные потуги… В хитиновой скорлупе зияла широкая трещина. А из трещины выкарабкивался маленький мокрый монстрик.
Затаив дыхание, женщины созерцали не раз виденное чудо. Монстрик по очереди выдернул из скорлупы хрупкие лапки. Выволок измятые крылья. Протёр глаза. Почистил усы и хоботок. Посидел, отдыхая от трудов. И стал закачивать в сосуды крыльев гемолимфу. Крылья расправлялись, как оболочка воздушного шара, являя миру новорождённый строгий тёмный узор.
Бабочка переступила ближе к свету, осторожно шевельнув крыльями.
– Почему она не летит? – обеспокоенно спросил за спиной Игорь.