– Ой, точно! – ахнула та. – Вот чем вы похожи!
– В таком случае… – Анна задумалась, вновь перебирая в памяти известных ей членов Хэйнской коллегии ксенологов.
– Что в таком случае? – затормошил её Игорь.
– Он такой же аксоргианин, как… – Дарья умолкла на полуслове и, вытянувшись в струнку, смотрела на приближающегося Нэвилла. На носу у неё вдруг обозначились веснушки. И отчётливо проступил шрам на побелевшей щеке.
– Не шевелитесь, – издалека попросил Нэвилл. Он нёс на пальце ручную птицу… Нет, не птицу… Бабочку невероятных размеров и ослепительной красоты.
– Ой, небывает-небывает… – тоненько застонала Анна. – Орнитоптера!…
– Это что, тоже земной вид?… – пролепетал Игорь.
– Да. Родина – Папуа. Джон, но как Вы её?… Она же так высоко летает!
– Как и Вы, Нэн, как и Вы, – Нэвилл плавно опустился перед женщинами на колени. Птицекрылка величественно сложила и снова развернула колоссальные переливчатые крылья: так и быть, любуйтесь. – Я попросил леди уделить вам несколько минут, и она великодушно согласилась. Дари, хотите оставить её себе? Как у вас с деньгами? На чёрном рынке коллекционер выложит за такой экземпляр тысячи три.
– Вы что, с ума сошли?…
Нэвилл со смехом взмахнул рукой. Живое диво стремглав взвилось в небо. Нэвилл бросил Игорю его друзу и вскочил.
– Да вы всё ещё жуёте? Зарини, чревоугодники! Пора, собираемся, время не ждёт. Эй, Пип, сюда!
– Анни, теперь твоя очередь ехать, – сказала Дарья. – Вы разрешите, мистер Нэвилл?
Нэвилл изумлённо молчал. Игорь подсадил Анну. Она привычно вросла в седло, сжав спину коня сильными коленями. Тронула шенкелями, мягко выслала спиной. Пип пошёл с места широкой рысью.
– Дари, с ума сошла! – Игорь с перепугу в два прыжка догнал коня. Пип остановился на короткий свист хозяина, и Игорь схватил повод.
– При чём тут я? – рассмеялась Дарья. – Хулиганка! Инг, сдёрни её с седла!
– В чём дело? – надменно запротестовала Анна, на всякий случай поджимая ноги. – Пип ведь выезжен на голос, правда, Джон?
– Знаете, что – слезайте, – Нэвилл взял у Игоря повод. – Лучше я Вас на руках понесу. Могу даже галопом, если Вы жаждете острых ощущений.
– Я больше не буду, – хихикнув, заверила Анна.
Нэвилл вёл Пипа под уздцы вдоль скалы, стараясь, чтобы её куцая тень падала на Анну, и пилил женщину:
– Пусть у этих двоих в головах ничего, кроме охры и сурика – на то они и художники. Но Вы-то выглядите вполне благоразумной девицей!
– Я понимаю всю глубину постигшего Вас разочарования, – посочувствовала ему Анна. – Вы не могли бы сорвать мне катарантус? Какой-то у него венчик странный.