Поздним вечером, в торжественном льдистом полусвете не тонущего за горизонт солнца, Анна, стараясь не расплескать из ушей молоко, добралась, наконец, до постели – к счастью, чистой и без клопов.
– Они меня доконают, – уютно свернувшись под вязаным одеялом, пожаловалась она дышащему серому шарику. – Мне уже осточертело слышать о Ваноре! Весь вечер! Господи! Он продал голос дьяволу за умение слышать чужие мысли, а порыжел от того, что пьёт кровь некрещёных22 младенцев… Чтоб вам не дождать, анацефалы.
Она спрятала лаатти под подушку и блаженно уснула, не обращая внимания на адский городской шум и не задумываясь, почему её хвалёный тренированный мозг из долгой и разнообразной болтовни тины Инес воспринял, впитал и запомнил только Ванора.
_ _ _
На первый день Клеро Дуодиес, день коронации, у неё были богатейшие планы. Светлое Двенадцатидневье – лучшее время теллурийского айюншианского года. Непрерывный праздник, время ряженых, ночных костров, гирлянд из омелы и тиса, жареной поросятины, тортов с меренгами и мороженым, подарков и пышных литургий… Время мира и всепрощения – недаром все важные сделки, браки и даже вот коронации стараются приурочить к этим двенадцати дням.
За ночь улицы Эстуэро успели украситься. Повсюду флаги королевских цветов – белого и зелёного, изображения ареньольских ирисов, вертикальные ленты на домах с каллиграфически выписанными именами Сантио II и его супруги, королевы Кливии, и колоссальные раскрашенные фигуры из папье-маше и соломы: бесы, звери, марны-джаннаиты – их сожгут в ночь Нового Года, когда Даис Аннаис явилась на грешную землю.
Всё население столицы валило к улице святого Брайта: по ней должен был проехать королевский кортеж от Морханаиса к кафедральному собору и обратно. И Анна устремилась туда. Но наткнулась на книжную лавку.
– Тина, разве Вы не пойдёте смотреть на кортеж государя? – стражу23 спустя спросил хозяин.
– Вы хотите закрыть лавку? – виновато промолвила Анна.
– Я ещё помню предыдущий, когда короновался Алонзо Толстый, – улыбнулся хозяин. – Ах, какие нарядные господа! Какие кареты! Какие лошади! В толпу горстями бросали золотые монеты… Но здесь, – он обвёл глазами обширный полуподвал со стеллажами и столами, – здесь меня окружает общество познатнее и поизысканнее.
– Вы правы, эртино24. Вот Орифыд, – Анна погладила кожаный переплёт. – Ему полторы тысячи лет. Кто из дворян может похвастать столь древним родом и столь прочной славой?
Хозяин растаял.
– Сегодня наверняка никто уже не зайдёт: весь город толпится на улицах. Присядьте вот здесь, дочка, за шкафом, я Вам покажу кое-что, – таинственным шёпотом сказал он, ведя женщину в дальний угол лавки.