Диалоги о ксенофилии (Ровная) - страница 4

– О-о… – произнёс Вадим.

– Вам нравится?

– Очень, – он, подперев голову руками, созерцал Анну со всех сторон – живую и отражённую. Резкие тени от пламени свечей подчёркивали перепады её фигуры, напоминающей песочные часы. Кожа, выбеленная и выглаженная активационной мембраной, была на земной вкус слишком бледной, – точь-в-точь как у хэйнитов, – но и эта жемчужная белизна нравилась Вадиму.

– У Вас вся эта архаика не выглядит нарочитой стилизацией, – сказал он. – Она естественна, как будто Вы родились среди свечей, деревянной мебели и черепичных крыш. Вы перенесли меня в сказку.

– Пластический тренинг входит в программу подготовки ксенопсихологов.

Вадим слегка поморщился: её тон и её слова были слишком прозаичными.

– Да, Вы привыкли работать в сказке, – согласился он. – И, вероятно, перестали ощущать этот привкус экзотики, привкус мифа. А я вот впервые захотел сменить профессию – на время, не навсегда! – послушав разговоры стажёров, историков и социопсихологов. Они летят с нами на Грумбридж-один. На Землю Брандуса.

– А-а, на Теллур…

– Вы ведь там бывали?

– Он интересен лишь тем, что его биосфера почти идентична земной, и социум развивается аналогично. Так что экзотики там маловато.

– Да Вы только послушайте! Они летят на коронацию монарха Ареньолы – коронацию! Ведь это всё равно, что попасть за круглый стол короля Артура!

– Если Вам так хочется увидеть это зрелище, Вы, наверное, сможете пройти на станции ускоренный курс адаптации и слетать на пару дней в Ареньолу. С опекуном, конечно.

– А Вы не согласились бы стать моим опекуном?

– Честно говоря, меня туда не тянет, – Анна зябко повела плечами. – Шумно, тесно и грязно. Найти опекуна – не проблема; главное – разрешит ли координатор станции. Я не знаю, кто там сейчас…

– Ильегорский.

– А-а. Тогда мечты Ваши безнадежны. Юлий не даст Вам допуска.

– Почему?

– Он принимает себя слишком всерьёз.

Вадим сел, чтобы лучше разглядеть выражение её лица.

– Вы с ним знакомы?

– Была когда-то. Он тогда жил в Ареньоле, а я – в Брайланте, это соседняя страна.

– Ну, и… – он хотел спросить: «Из-за чего вы поссорились?» – но сформулировал уклончивее, – из чего Вы заключили, что он воспринимает себя слишком всерьёз?

– Прошло столько лет, что с тех пор он мог и повзрослеть, – лениво отмахнулась Анна. Потом вздохнула и села на край низкого ложа. – Впрочем, извольте. Юлий ударился в частную благотворительность. Купил маленького раба и принялся, как Жан-Жак Руссо, воспитывать из него перл творенья и…

– Что же в этом плохого? – перебил её Вадим.

– Ничего, – мягко ответила Анна. – Каждый из контактёров рано или поздно совершает нечто подобное. Стремление устроить чью-то конкретную судьбу независимо от глобальных коррекций ментосферы более чем естественно и человечно, равно как и стремление одарить хотя бы одного теллурийца достижениями земной культуры. Счастливее он от этого, конечно, не станет, но счастье – ценность иллюзорная, оно лишь эпифеномен, побочный продукт смысла… Плохо то, что этот гуманоидный детёныш по сути стал для Юлия орудием его тщеславия, – задумчиво говорила она, глядя сквозь Вадима. – Не сразу; первый порыв был вполне благороден: спасти и сохранить. Но затем из лучших побуждений Юлий стал строить жизнь гуманоида так, как сам считал нужным. Власть над чужой душой, самая могучая и жестокая – власть любви, почтения и благодарности; ощущение, что он – как воск в твоих руках, ты можешь вылепить из него всё, на что хватит твоего мастерства и таланта, у тебя есть крупный шанс – создать, сотворить гения!