|
| Surely, man had never before so terribly altered, in so brief a period, as had Roderick Usher! | Нет, никогда еще никто не менялся так страшно за такой недолгий срок, как переменился Родерик Ашер! |
| It was with difficulty that I could bring myself to admit the identity of the wan being before me with the companion of my early boyhood. | С трудом я заставил себя поверить, что эта бледная тень и есть былой товарищ моего детства. |
| Yet the character of his face had been at all times remarkable. | А ведь черты его всегда были примечательны. |
| A cadaverousness of complexion; an eye large, liquid, and luminous beyond comparison; lips somewhat thin and very pallid, but of a surpassingly beautiful curve; a nose of a delicate Hebrew model, but with a breadth of nostril unusual in similar formations; a finely moulded chin, speaking, in its want of prominence, of a want of moral energy; hair of a more than web-like softness and tenuity;-these features, with an inordinate expansion above the regions of the temple, made up altogether a countenance not easily to be forgotten. | Восковая бледность; огромные, ясные, какие-то необыкновенно сияющие глаза; пожалуй, слишком тонкий и очень бледный, но поразительно красивого рисунка рот; изящный нос с еврейской горбинкой, но, что при этом встречается не часто, с широко вырезанными ноздрями; хорошо вылепленный подбородок, однако, недостаточно выдавался вперед, свидетельствуя о недостатке решимости; волосы на диво мягкие и тонкие; черты эти дополнял необычайно большой и широкий лоб, - право же, такое лицо нелегко забыть. |
| And now in the mere exaggeration of the prevailing character of these features, and of the expression they were wont to convey, lay so much of change that I doubted to whom I spoke. | А теперь все странности этого лица сделались как-то преувеличенно отчетливы, явственней проступило его своеобразное выражение - и уже от одного этого так сильно переменился весь облик, что я едва не усомнился, с тем ли человеком говорю. |
| The now ghastly pallor of the skin, and the now miraculous lustre of the eye, above all things startled and even awed me. | Больше всего изумили и даже ужаснули меня ставшая поистине мертвенной бледность и теперь уже поистине сверхъестественный блеск глаз. |
| The silken hair, too, had been suffered to grow all unheeded, and as, in its wild gossamer texture, it floated rather than fell about the face, I could not, even with effort, connect its Arabesque expression with any idea of simple humanity. | Шелковистые волосы тоже, казалось, слишком отросли и даже не падали вдоль щек, а окружали это лицо паутинно-тонким летучим облаком; и, как я ни старался, мне не удавалось в загадочном выражении этого удивительного лица разглядеть хоть что-то, присущее всем обыкновенным смертным. |