| He could spend his mornings tramping up and down the stable yard, as though it were a quarterdeck and as though Bertrand and his sons chattering about their duties were a ship's crew engaged on their morning's deck-washing. | За неимением шканцев он по утрам мерил шагами конюшню, где Бертран и его сыновья болтали за работой, словно матросы за мытьем палубы. |
| The smell of the stables and the land winds which came in over the high walls were a poor substitute for the keen freshness of the sea. | Запах конюшни и проникающие за высокие стены сухопутные ветры слабо заменяли холодную морскую свежесть. |
| He spent hours in a turret window of the house, with a spyglass which the Count found for him, gazing round the countryside; the desolate vineyards in their winter solitude, the distant towers of Nevers - the ornate Cathedral tower and the graceful turrets of the Gonzaga palace; the rushing black river, its willows half submerged - the ice which came in January and the snow which three times covered the blank slopes that winter were welcome variations of the monotonous landscape; there were the distant hills and the nearby slopes; the trace of the valley of the Loire winding off into the unknown, and of the valley of the Allier coming down to meet it - to a landman's eye the prospect from the turret window would have been delightful, even perhaps in the lashing rain that fell so often, but to a seaman and a prisoner it was revolting. | Часами он просиживал у окна в башенке с подзорной трубой, которую отыскал ему граф. Он созерцал опустелые зимние виноградники, далекий Невер - узорный шпиль собора и готические башенки герцогского дворца -стремительную черную реку с полузатопленными ивами - в январе ее сковал лед, и трижды снег засыпал черные склоны; зима привносила в скучный ландшафт желанное разнообразие. Можно было разглядывать далекие холмы и близкие склоны, вьющуюся в неизвестность пойму Луары и бегущую к ней навстречу долину Алье - человеку сухопутному вид с башенки казался бы восхитительным, даже и в частые ливни, но моряку и пленнику внушал отвращение. |
| The indefinable charm of the sea was wanting, and so were the mystery and magic and freedom of the sea. | Душа требовала морских неизъяснимых чар, таинственной, волшебной и свободной стихии. |
| Bush and Brown, noting the black bad temper in which Hornblower descended from the turret window after a sitting with his spyglass, wondered why he spent his time in that fashion. | Буш и Браун, видя, каким мрачным капитан спускается после сидения у окна, недоумевали, зачем он туда ходит. |