|
| I know we will!" | Я знаю, что справимся. |
| For a moment, his eyes came back to her, wide and crystal gray, and there was admiration in them. | На секунду взгляд его вновь обратился на нее, и в серых глазах, широко раскрытых и ясных, было восхищение. |
| Then, suddenly, they were remote again and she knew with a sinking heart that he had not been thinking about starving. | А потом они снова стали отчужденными, далекими, и сердце у Скарлетт упало - она поняла: он думал не о том, что они могут умереть с голоду. |
| They were always like two people talking to each other in different languages. | Вечно они говорят на разных языках. |
| But she loved him so much that, when he withdrew as he had now done, it was like the warm sun going down and leaving her in chilly twilight dews. | Но она так любила его, что, когда он замыкался в себе, как сейчас, ей казалось, будто теплое солнце ушло с небосклона и она осталась в холодном сыром полумраке. |
| She wanted to catch him by the shoulders and hug him to her, make him realize that she was flesh and blood and not something he had read or dreamed. | Ей захотелось схватить его за плечи, привлечь к себе, заставить, наконец, осознать, что она живая, а не вычитанная им или вымечтанная. |
| If she could only feel that sense of oneness with him for which she had yearned since that day, so long ago, when he had come home from Europe and stood on the steps of Tara and smiled up at her. | Вот если бы вновь почувствовать, что они - одно целое, как в тот давний день, когда он вернулся домой из Европы, стоял на ступеньках Тары и улыбался ей. |
| "Starving's not pleasant," he said. | - Голодать - не очень-то приятно, - сказал он. |
| "I know for I've starved, but I'm not afraid of that. | - Я это знаю, потому что голодал, но я не боюсь голода. |
| I am afraid of facing life without the slow beauty of our old world that is gone." | Я боюсь жизни, лишенной неспешной красоты нашего мира, которого уже нет. |
| Scarlett thought despairingly that Melanie would know what he meant. | Скарлетт в отчаянии подумала, что Мелани поняла бы его. |
| Melly and he were always talking such foolishness, poetry and books and dreams and moonrays and star dust. He was not fearing the things she feared, not the gnawing of an empty stomach, nor the keenness of the winter wind nor eviction from Tara. He was shrinking before some fear she had never known and could not imagine. | Эшли с Мелани вечно болтают о всяких глупостях - стихи, книги, мечты, лунный свет, звездная пыль... Ему не страшно то, что страшит ее, Скарлетт, - не страшны режущие боли в голодном желудке, пронизывающий зимний ветер, выселение из Тары, Его терзает какой-то иной страх, которого она никогда не знала и не может вообразить. |