— Потому что память у вас одна на двоих, — произнес Людовик. — Одна страна — одна память. Ведь вы оба должны были быть королями.
— Откуда вам это известно? — нахмурился Эльзевир.
— Я живу здесь уже почти восемьсот лет и многое видел. — Людовик Бродячий посмотрел на стоявших друг против друга Якоба и Бэйзила и вдруг усмехнулся. — Помимо прочего, я недурно умею убеждать. И честно говоря… — он стряхнул какую-то пылинку с рукава, — я одурачил вас, заставив рассказать правду и подтвердить свою догадку.
— Но почему?
— Я же… — меняя интонацию, протянул Людовик Бродячий, — дудочник.
— Bello…[18] — пробормотал Тони. Его явно поняли.
— Благодарю. А теперь… — принц посерьезнел, — вам, пернатые, нужно помириться. Или, как ни банально, мы все умрем.
— Ему не за что просить прощения. — Король Тирии покачал головой. — Вся вина — моя, а он…
— Всего лишь безмозглая канарейка? — со злобой перебил его пират. — Так всегда было, ты…
— Бэйзил, вашу мать, что вы в самом деле… — Дальнейшую часть этой фразы Тони озвучил по-итальянски, бурно размахивая руками. Вероятно, он ругался, а потом добавил уже мягче: — Прекратите драму, вы позже научите ваших друзей серьезно к вам относиться. От песка уже дышать нечем! Миритесь!
— Прости меня, — тихо сказал Якоб.
Бэйзил лишь кивнул, не глядя ему в глаза. И в этот момент все вокруг пришло в движение. Минуты, отданные на разговоры о прошлом, истекли.
* * *
Сильный порыв ветра швырнул пиратский корабль и разбил — одним резким, быстрым, жалящим ударом. Стеклянная корка, похожая на иней, покрыла темную древесину галеры, покрыла паруса и… кажется, всех, кто ждал капитана на борту. Крики этих людей утонули в вое ветра почти сразу, но Тео успел их услышать. Услышал их и Бэйзил, неосознанно сделав на умолкнувшие голоса шаг. Та сторона его лица, где была еще кожа, побледнела. Король Якоб резко сжал плечо своего прежнего союзника, удерживая рядом:
— Не надо. Ты им не поможешь. Мы…
Он не успел закончить: стеклянным вихрям наскучило терзать разломанное тело судна. Они заплясали вокруг королей, пока не приближаясь. С жужжанием вступили в битву механические насекомые: часть их, поднявшись, начала образовывать что-то вроде воздушного щита, а часть — разгонять добравшиеся до земли вихри. Тео видел, как каждое насекомое вспыхивает золотым светом — его лучи, казалось, успокаивали ветер. Стеклянные пески падали на землю расплавленной массой. Но после двух-трех вспышек падали и насекомые: конструкция их не выдерживала жара.
— Как же я это не рассчитал… — выругался изобретатель. — Нам надо спрятаться, их так надолго не хватит!