| I was returning, my work accomplished, when I had occasion to spend a night at a small Indian village at a point where a certain tributary-the name and position of which I withhold-opens into the main river. | Закончив экспедицию, я возвращался домой, и на обратном пути мне пришлось заночевать в маленьком индейском поселке, недалеко от того места, где в Амазонку впадает один из ее притоков - о названии и географическом положении этого притока я умолчу. |
| The natives were Cucama Indians, an amiable but degraded race, with mental powers hardly superior to the average Londoner. | В поселке жили индейцы племени кукама-мирный, но уже вырождающийся народ, умственный уровень которого вряд ли поднимается над уровнем среднего лондонца... |
| I had effected some cures among them upon my way up the river, and had impressed them considerably with my personality, so that I was not surprised to find myself eagerly awaited upon my return. | Я вылечил нескольких тамошних жителей еще в первый свой приезд, когда поднимался вверх по реке, и вообще произвел на индейцев сильное впечатление, поэтому не удивительно, что меня ждали там. |
| I gathered from their signs that someone had urgent need of my medical services, and I followed the chief to one of his huts. | Они сразу же стали объяснять мне знаками, что в поселке есть человек, который нуждается в моей помощи, и я последовал за их вождем в одну из хижин. |
| When I entered I found that the sufferer to whose aid I had been summoned had that instant expired. | Войдя туда, я убедился, что страждущий, которому требовалась помощь, только что испустил дух. |
| He was, to my surprise, no Indian, but a white man; indeed, I may say a very white man, for he was flaxen-haired and had some characteristics of an albino. | К моему удивлению, он оказался не индейцем, а белым, белейшим из белых, если можно так выразиться, ибо у него были совсем светлые волосы и все характерные признаки альбиноса. |
| He was clad in rags, was very emaciated, and bore every trace of prolonged hardship. | От его одежды остались одни лохмотья, страшно исхудавшее тело свидетельствовало о долгих лишениях. |