Он тщательно причесал свои длинные светлые волосы и завязал их сзади бархатной лентой. Кроме того, на его светлой рубашке и гольфах не было пятен, и они едва ли заштопаны, что в семнадцатом столетии уже говорило о чем-то. Шляпу, темный берет, который носили в этом времени, он снял из-за жары, а также засучил рукава рубахи.
На следующем углу он указал на узкий дом с выпирающим вперед верхним этажом и каркасным фасадом.
— Здесь я живу. Это дом моих родителей. Мой отец — портной. Я изучал то же ремесло, что и он, но в настоящий момент он все еще практически со всем справляется самостоятельно. Возможно, пройдут еще годы, пока я перейму его дело. До тех пор я занимаюсь в основном набросками новых моделей. Я люблю рисовать.
— Это чрезвычайно заметно, — по правде, я произнесла только одно слово, а именно «круто». — А как ты пришел к тому... к дополнительной работе для Гастона?
— Он недавно разговаривал со мной, когда был у нас для примерки. Он шьет себе одежду у моего отца, — он неловко откашлялся. — Мне очень жаль, что я взял для тебя такие дешевые вещи, но Гастон сказал, что они должны быть чем проще, тем лучше.
— О, — произнесла я. Колкое замечание, которое вертелось на моем языке, я предпочла не говорить. Я могла несправедливо упрекнуть Филиппа, но позже я определенно все высказала бы Гастону.
Внезапно Филипп сменил тему.
— О чем же вы говорили, ты и Сесиль? — вопрос звучал как будто мимоходом.
Я с удивлением посмотрела на него. Его уши начали немного краснеть. Это, конечно, могло быть последствием жары, но затем я увидела, что его щеки тоже покраснели, и тогда мне все стало понятно. Я не ошиблась прошлой ночью. Он был влюблен в Сесиль. Было ли это чувство взаимным? Мне так не показалось. Она определенно была старше него на два-три года. И приблизительно на двадцать килограмм тяжелее. Тем не менее, это не должно значить что-то определенное. Как известно, противоположности притягиваются. И, в конце концов, она одолжила ему свой фонарь, а это уже показывает, по крайней мере, симпатию. Из этого вполне могло развиться что-то большее.
Филипп откашлялся, и я заметила, что он ждет ответа.
— О, мы просто говорили ни о чем. Она рассказала мне пару вещей из своей жизни, и мы выпили вина. Обо мне я не могла так много рассказать. Ты же знаешь, запрет. Я только упомянула, что я из Германии и что я люблю маскарадные костюмы и ходить в театр, — на этот раз я действительно сказала «маскарадные костюмы» и «театр», которые избежали преобразования.
— Она говорила что-нибудь обо мне?
— Нет. А должна была?