«Нехороший» дедушка (Попов) - страница 125

И, кстати, где он? Я уже минуты три как вошел из лифта прямо в эту неблагополучную квартиру, звук открывающихся и закрывающихся створок невозможно было не услышать. Ответом мне был звук воды в ванной. Отворилась в стене ничем не примечательная панель, и передо мною явился генерал в халате.

— Привет, — буркнул он, затягивая пояс на талии. Лицо опухшее, края бровей опущены больше, чем обычно. Скорее похмелье, чем опьянение.

— Привет, — сказал я и подумал, что не знаю, как к нему обращаться. Выяснилось ведь, что его зовут не Петя, а как? Достать визитку посмотреть?

— Садись, рассказывай.

Я сел в угол удобного дивана, придерживая на коленях дипломат с «документами».

Он, не глядя на меня, открыл дверцу в стене, достал оттуда два стакана, завернул к столу, взял с него почти допитую бутылку и сел в кресло напротив. Я настолько не хотел пить, что набрался смелости и объявил об этом вслух.

— А мне можно? — усмехнулся он. Кстати, выглядел он совершенно вменяемым, даже собранным, просто очень несвежим. Но количество бутылок говорило не о вчерашнем дне, а как минимум о целой неделе загула. А может, у них тут все так секретно, что даже не впускают горничных?

Он налил в стаканы этого жесткого американского пойла и поднял свой с таким видом, что если я не проглочу угощение, то и слушать меня не будет.

Ладно. Я выпил, стараясь не показывать своего отношения к напитку. Он опять велел — рассказывай! Что ж, я рассказал. Он слушал не перебивая, долго слушал, не выпячивал скептически губы, не ерзал в своем кресле, но и не кивал. Когда я закончил, он сразу же, без секундной паузы встал, нашел на подоконнике другую бутылку, снова сделал нам по «дринку» и снова настоял на том, чтобы я выпил. Потом заговорил:

— Ты хочешь сказать, что имение графа Кувакина, а ныне косметологический салон «Аркадия» — не что иное, как замаскированная установка, предназначенная для опыления населения Москвы какими-то непонятными излучениями ради достижения каких-то неизвестных целей?

Я был благодарен ему, что он сам так ясно и конкретно все сформулировал.

— Многое на это указывает, но окончательно я бы…

— Знаешь, что я тебе скажу — ты прав!

У меня внутри ёкнуло: кажется, я обрадовался, затем удивился, а потом растерялся. Эти чувства наслаивались одно на другое, информация нуждалась в обдумывании. Но Пятиплахов не дал мне даже начать, тут же сильно скорректировав свой ответ:

— После сведения вместе всех этих бумажек, что у тебя в портфеле, такие мысли неизбежно должны появиться, даже если ты не повернут на конспирологии, теории заговоров и всяком таком.