Прежде чем зайти в хозчасть к «Аптекарю», Губарев решил навестить Зубина.
В палате, как и в прошлый раз, невыносимо воняло мочой, щами и портянками, и, когда Губарев оказался в дверях, его встретили такие же жадно-тоскливые взгляды. Но была и перемена — Зубин теперь сидел на кровати, положив на колени костыли. Губарева, ставшего безусым блондином, инженер не узнал, скользнул равнодушным взглядом и отвернулся. Пришлось позвать:
— Господин Зубин, к вам можно?
Зубин вгляделся, но только уловив знакомое движение глаз, ожил, замахал рукой, торопливо опустил костыли, крикнул:
— Стой там, Саша, не заходи! Я уже передвигаюсь!
Улыбаясь, заковылял по проходу. Подойдя, вытолкнул Губарева в дверь:
— Ну и ну. Да ты… Я бы тебя не узнал!
— Тсс! — Губарев оглянулся. — Без эмоций. Патентованная краска для волос — «Холлендер», как тебе?
— Потрясающе. А усы?
— Сбрил. Что, нельзя?
— Ради бога… Слушай, а я думал, ты уже не придешь… Да что мы здесь топчемся, пошли в сад!
В саду Зубин провел Губарева в уединенный уголок. Оглядевшись, остановился около присыпанной листьями скамейки, долго пристраивал костыль. Уселся, положил на костыль ногу в гипсе, подождал, пока сядет Губарев. Сказал, прищурив глаз и склонив голову:
— Красавица.
Ротмистр не сразу понял, что он имеет в виду ногу. Зубин добавил:
— Пальцы торчат, могу даже шевелить. Шемаханская царица.
Да, ему с инженером трудно — и в то же время легко и просто. Зубин с видимым удовольствием задвигал большим пальцем.
— Знаешь, Саш, сначала был уверен — останусь калекой. В худшем случае ампутируют, в лучшем — всю жизнь на костылях.
— А теперь?
Зубин подмигнул неизвестно кому, присвистнул.
— Теперь… Теперь, господа, шалите, не отдам ногу! Отнюдь! И жизнь не отдам! Уж очень хороша жизнь, а, Губарев? Просто думать о жизни — и то хорошо! А все остальное? — откинувшись, Зубин долго сидел с закрытыми глазами. — Чертов татарин… Кстати, как он? Ты его нашел?
— Нашел.
— Интересно. Кто же он в самом деле?
— Японский шпион.
— Ты говоришь так, будто тебя что-то смущает.
— Меня действительно что-то смущает.
Собственно, что он сейчас хочет сказать Зубину? Да все. Он хотел понять, что нужно было в Гатчине Киёмуре, и инженер действительно мог бы здесь помочь. Но дело не только в этом, а прежде всего — в их отношениях.