— Да,— говорит он,— ночью было очень холодно.
Опять поджал ноги и смотрит на Джонни, тот, уже дымя самокруткой, поднялся и стоит возле кровати, ступни и пальцы грязноваты, из-под фланелевой рубахи торчат длинные тощие ноги. Он выбрался из одеяла, в которое кутался, ложась на матрас, отбросил самое верхнее одеяло, и оказалось, там лишним слоем для тепла были разложены его штаны и все прочее, даже носки, и конечно, все это он теперь наденет теплое. Дэйв смотрит и думает — вот и видно, какой я безнадежный болван…
зачем ох ну зачем я здесь, здесь только и есть что маори и никакой пастушки, нет нет. Потерян я и гибну здесь. (Что значит «здесь» для бездельника, перекати-поля?) Но всегда остается скука. Plus ça change… [7]
Когда он сел на кровати и начал обуваться, на пол упала книга, Джонни подобрал ее.
— Шекспир, «Зимняя сказка»,— прочитал он вслух. Раскрыл и на первом листе прочел: — Генри Грифитс. Ты что, перекупил ее у кого-то, Дэйв?
Да нет. Не перекупил.
— Дэвид — мое второе имя,— сказал он.
Джонни подождал, пока он совсем собрался, и только тогда сказал:
— Миссис Макгрегор говорила, тебя зовут мистер Спенсер.
Дэйв зевнул.
— Да, Джонни, верно. Только я сам себе опостылел. Захотелось все переменить. Но ты уж будь другом, Джонни, никому не говори. Когда-нибудь я тебе все расскажу.
Джонни вышел, не сказал больше ни слова, и через минуту сквозь щель между досками Дэйв увидел, как он враскачку шагает в своих грубых башмаках по дорожке к уэйре. Жена хозяина все еще стояла там и все еще что-то бормотала, но, когда Джонни подошел, закричала ему — смотри! Он чиркнул спичкой и, снова дымя самокруткой, молча смотрит, лицо точно коричневая маска, усталое, иссечено морщинами, под глазами мешки.
— А говорит, есть бог! — кричит она.— Какой тут может быть бог?
Нет, ты скажи! — кричит она, вытянула руку, наставила на Джонни указательный палец.
Но Джонни молчит, только сунул руки в карманы, скрестил ноги, выпустил струю дыма, смешанное с дымом дыхание на холоде превращается в пар.
— Смотри! — кричит она и показывает на землю.
Вот что наделал бог. Послал семена, потом послал дождь, и они проросли, а теперь послал мороз и убил их.
А говорят, есть бог!
Бог! Бог!
И опять залаяли псы, и уже не разобрать, что она говорит, но она снова подняла голову, на запрокинутом лице презрительно кривятся губы, а потом она плюнула, плевок взлетел вверх и шлепнулся ей на лицо, она яростно затрясла головой и утерлась полой халата.
Джонни прошел по дорожке к скамье, приставленной к торцу уэйры. Перевернул стоявшее вверх дном ведро, оно загремело, и псы умолкли и смотрели вслед, пока он не скрылся из виду, потом снова сели, глядят на хозяйку.